Но Марго была не женщиной, а демоном. Злая, насмешливая, безжалостная на язычок. И абсолютно, совершенно не романтичная. А еще эта дрянная привычка говорить в глаза своему собеседнику все то, что она о нем думает!
Марго называла Костика Растиньяком. И смеялась над ним. Она, кажется, ни на секунду не забывала, что молодой человек находится на ее содержании. А еще она в глаза дразнила его «альфонсом».
Она вообще любила смеяться над людьми. Она смеялась надо всем. Ничего святого!
Родню свою она ненавидела. У Марго в Видногорске жили мать, бабушка и прабабка. (Кстати, она, Марго, — тоже из тех, кто «понаехали тут».) Они общались иногда, Марго и ее родственники, перезванивались, но, боже мой, сколько колкостей и гадких слов слышал потом Костик от Марго в адрес ее близких!
Марго терпеть не могла детей. Она сознательно отказалась от них. Да, Марго — так называемая «чайлдфри». Костик тоже к детям особо не стремился, но он же мужчина, ему позволительно. А она, какая же она после этого женщина?..
Марго писала романы, в которых детективная линия перемешивалась с мелодрамой. Детективы‑то ладно, но как она могла придумывать романтические истории, будучи в душе человеком столь черствым и циничным?! Загадка.
Кажется, она никого и никогда не любила. У нее были любовники до Костика и, возможно, во время их сожительства, но вот любви, судя по всему, романистка ни к кому не испытывала. И ничуть в ней не нуждалась.
Иногда, ненадолго, казалось, что в Марго все еще сохранилась женщина. Бывало, она вдруг начинала хандрить, жаловалась, и казалась слабой и милой… В такие моменты она могла растопить любое сердце, и Костиково в том числе. Ведь внешне Марго выглядела сущим ангелом — тоненькая, невысокая, белокурая, с очаровательно вздернутым носиком, огромными голубыми глазищами… Фарфоровая статуэтка, да и только. Кожа эта гладкая… Когда они познакомились, Костик все никак не мог поверить, что она на столько лет его старше, — до тех пор, пока собственными глазами не заглянул к ней в паспорт. Видно, маленькая собачка — до старости щенок.
Но потом, стоило лишь Костику расслабиться, и Марго вонзала в него свои когти — в прямом и переносном смысле. А с ее розовых уст опять слетала какая‑нибудь очередная язвительная гадость.
Эту женщину нельзя любить. Ее нельзя жалеть. Белокурая бестия!
Надо срочно бежать от нее. Но куда? И как жить дальше, что делать?
…Он вернулся домой в одиннадцатом часу. Марго опять спала. Свет в кабинете горел. Костик привычно сел за компьютер, потеребил «мышку». Экран тут же зажегся — эта страница с последним постом, о презентации. Так, а это что?!
Костик пробежал глазами последние сообщения. Судя по всему, его покровительница вступила в блоге с кем‑то в перепалку. Тролль? Да вроде нет, просто какая‑то вредная тетка, под ником Мелани. Господи, Марго с ума сошла, что она тут понаписала, ругаясь с этой Мелани… В один момент писательница разрушила ту милую, душевную атмосферу, которую Костик трепетно создавал в блоге в течение долгого времени!
Он быстро стер все «лишние» комментарии.
Костик относился к этому блогу как к своему собственному. Он изливал собственную душу, не боясь, что в нее кто‑то может плюнуть. И женщины‑читательницы отвечали ему нежной любовью. Столько добрых слов он от них слышал…
На самом деле они восхищались не Марго, а им самим.
Словно это он, именно он, Костик, был властителем дум. Кумиром. Избранным…
Почему слава достается холодной и злой Марго, а не ему, человеку с живым и трепетным сердцем? Гм, несправедливо.
Тем не менее, вычистив блог от «мусора», Костик принялся прилежно отвечать на комментарии постоянных читательниц. Больше всего молодому человеку нравилось беседовать с френдессой, появляющейся в журнале под ником Утренняя Роса.
Утренняя Роса, судя по всему, прочитала все романы Марго. И столь мило, столь деликатно восхищалась писательницей, столь уважительно беседовала, что не выделить особо именно эту почитательницу Костик не мог.
Утренняя Роса: «Дорогая Марго, я поздравляю Вас от всей души с выходом новой книги! Но это радость не только для Вас, но и для меня, Вашей поклонницы. Завтра я пойду в книжный магазин. Очень надеюсь, что Вашу новую книгу уже туда завезли. А если нет, я буду ждать. Буду каждый день заходить в книжный…»
Марго: «Дорогая Утренняя Роса, спасибо Вам за добрые слова! Я живу в суете большого города, где все помешаны на деньгах, на престиже, на внешнем великолепии. Но люди, к сожалению, уже забыли о том, что существует такая важная вещь, как Душа. И только Ваши письма напоминают мне о том, что есть на свете замечательные люди, которые…»
— Костик! Ты так громко стучишь по клавиатуре… — сонным голосом недовольно закричала из соседней комнаты Марго. — Закрой дверь. О чем там можно столько писать? Читала я этот твой журнал. Бла‑бла‑бла, бла‑бла‑бла… — передразнила она.
* * *
Марго. Черновик романа «Я и Ты».
«…Когда я впервые обратила на Тебя внимание? Я хорошо помню тот момент.
Хотя я так привыкла к тому, что вижу Тебя каждый день — в основном на школьной перемене, то Твое существование на белом свете вряд ли могло меня удивить. Да, есть Ты, и есть много других людей. Много других ребят вокруг…
Но когда Ты, именно Ты, вдруг стал для меня главным, особенным? Почему, отчего я внезапно стала выделять из толпы Тебя, думать лишь о Тебе?..
С чего все началось?
Мы играли на школьном дворе в волейбол, два параллельных класса — Твой и мой. Стояла весна, конец мая. Последняя четверть девятого класса — предпоследнего в нашей жизни (в те времена учились десять классов).
Учитель физкультуры куда‑то ушел — его срочно вызвали, что ли. Часть учеников продолжала играть, другая часть разбрелась по всей школьной площадке. Я сидела на трибунах, на одной из трех широких деревянных скамеек, ступенями врытых в земляной склон. Сидела одна, с правого краю, на средней скамье.
Я все это очень подробно помню — где, кто, как… Я помню, как солнце мягко грело мой затылок, спину. Я помню, что на мне было надето — черные спортивные брюки, белая футболка. Кеды.
Я помню, как повернула голову, посмотрела на тополь, тянувшийся ко мне ветвями сбоку, и заметила эти красные, махровые «сережки». В носу у меня защекотало, и я чихнула. Да, я чихнула, закрыв глаза. А когда открыла, мир был уже другим. Я стала другой.
Я опять изменилась. Первое превращение произошло в детстве, года в три‑четыре, когда я неожиданно стала осознавать себя как отдельную человеческую сущность. Личинка превратилась в кокон, отгородилась от окружающего плотной оболочкой, очертив пространство вокруг себя. Вот — я, а вот он — окружающий мир. Здесь я, а там другие.
А в этот знаменательный день случилось второе мое перерождение. Сидя на трибунах в школьном дворе, я внезапно ощутила свою женскую сущность. Я — девушка. Я — женщина. Я — это Она.
