Настя кивнула, кусая губы, чтобы не зареветь. Доктор уже наполнял шприц из очередной ампулы, тревожно поглядывал на старика и предлагал ему все же отправиться в больницу, но тот упрямо мотал головой.
Вошла Лина, взяла девочку за плечо, вывела из комнаты. Отвела Настю в одну из соседних комнат, там было сумрачно из-за закрытых ставен и прохладно. Девочка села на диван, прижала к себе сумку и замерла. Это были самые ужасные часы в жизни Насти. Там, в комнате наверху, умирал дед, с которым она так и не успела подружиться, эти люди не понимали ни слова и смотрели на нее так странно… Комната была полна теней и старых вещей. На беленых стенах висели картины, горка в углу тускло поблескивала фарфоровыми фигурками, но у девочки не было ни сил, ни желания вставать и рассматривать их. Она просто сидела, покачиваясь взад-вперед и погружаясь в какой-то мутный омут то ли дремы, то ли транса. Из этого состояния ее вывел знакомый голос:
– Где моя дочь? Она должна быть здесь! Настя!
– Мама!
Настя рванулась к двери и чуть не упала, потому что ноги страшно затекли, но все же, преодолев слабость, выскочила в коридор и побежала на звук голосов. Вот и холл – вот и мама. Настя уткнулась ей в грудь и зарыдала так, что тело ее ходило ходуном. Лана покрывала ее макушку поцелуями. Женщины были заняты собой, а потому не видели, как Марк, необычайно бледный, вдруг мелко перекрестился и отвернулся, скрывая заблестевшие глаза.
Лана, почти обезумевшая от беспокойства, рвалась на виллу, ничего не видя и не слыша вокруг себя, но он, остановившись уточнить дорогу в ближайшем комиссариате, перехватил сочувствующий взгляд полицейского и, спросив, в чем дело (они оба вполне прилично говорили по-французски), услышал, что несколько часов назад погибли люди, кажется, русские, которые тоже ехали на виллу князя.
– Вы ведь к эччеленца?
Марк кивнул и понял, что никогда не сможет сказать этого Лане. Он молча вел машину и молился, чтобы это оказались какие-то другие люди, чтобы свершилось чудо, чтобы… все, что угодно, только не это, Господи! Две полицейские машины во дворе виллы подтвердили его худшие подозрения, он попытался удержать Лану в машине, хотел как-то ее подготовить, но она выпрыгнула чуть ли не на ходу и бросилась к двери, позвала дочь, и теперь вот они обе – Настя и Лана, живые и здоровые, а он готов молиться с благодарностью кому угодно.
Немного придя в себя, Марк вывел своих женщин на солнце, на улицу, потому что ему не понравилась атмосфера дома и то, как смотрел на них мрачный тип, державшийся по-хозяйски. Усадив их в машину и строго-настрого приказав никуда не уходить, вернулся в дом и с помощью того же французского выяснил у врача, что князь очень плох, потому что с ним, видимо, случился обширный инфаркт, когда он узнал о гибели того русского… который сгорел в машине. Врач почему-то понизил голос и бросил взгляд через плечо на остальных. Марк кивнул, спросил, имеется ли где-нибудь неподалеку гостиница? Доктор покачал головой, но потом вспомнил, что в соседней деревушке можно снять комнаты. Нужно найти кафе и спросить синьору Чиарелли, она все устроит. Марк постарался объяснить, что они остановятся там, отдохнут – и вечером вернутся проведать князя. Врач закивал с видимым облегчением.
Они вернулись в то кафе, где хозяйка кормила Настю пастой. Женщина кивнула девочке, как знакомой, и, видимо, предупрежденная врачом, отвела их на соседнюю улицу, там ужасно похожая на нее женщина назвалась сеньорой Леони и показала им две комнаты на втором этаже каменного дома, просто обставленные, но им все было безразлично, лишь бы сесть и хоть немного отдохнуть. Здесь не было кондиционеров, но старые толстые стены давали прохладу, да и лето еще не раскалило улицы, а потому в комнатах с закрытыми ставнями царил прохладный полумрак. Марк пошел в магазинчик за водой и шоколадками, а когда вернулся, обнаружил, что Лана и Настя крепко спят на большой кровати, прижавшись друг к другу. Он вернулся в кафе, съел тарелку обалденно вкусной пасты и, на цыпочках прокравшись обратно в комнаты, прикорнул на диване.
Вечером они втроем поехали на виллу, но на звонок дверь открыл тот же врач, сообщил, что князь без сознания, и они вернулись в гостиницу тихие и расстроенные.
Князь умер на следующий день, пребывание на Сицилии потеряло смысл. Марк и Настя стояли во дворе виллы, пышно цвели розы, журчал фонтан, вечные горы поднимались вокруг, укрывая остров от невзгод; в божественно красивом окружении чужими и неуместными казались люди, облаченные в черное, с деловым и серьезным видом сновавшие туда-сюда. Марк разговаривал с врачом и между прочим поинтересовался, кто наследует князю. Врач кивнул на высокого мужчину, окружающие называли его Николо. Тот подошел к ним, о чем-то заговорил с врачом. Доктор выслушал, кивнул, спросил Марка, будет ли девочка претендовать на наследство. Марк задумался, пытаясь оценить шансы. Есть ли у Вадима в Москве бумаги? Если да, можно нанять адвоката, Алан кого-нибудь посоветует, наверное, стоит побороться, состояние-то немаленькое. Но тут рядом раздался Настин голос:
– Чего он хочет?
– Он спрашивает, будем ли мы судиться за наследство, а я не знаю…
– Нет!
Марк удивился, уж больно быстро прозвучал ответ.
– Настя, это огромные деньги, можно попробовать…
– Жить хочешь? – спросила девочка.
– Что?
– Марк, ты должен сейчас же решительно сказать, что все бумаги сгорели и мы не будем требовать наследства. Я тебе потом все объясню.
Марк посмотрел на девочку внимательно, но решил не спорить. В конце концов, слова мало что значат.
– Настя сказала, что все бумаги были в машине, которая сгорела, – перевел он. – У нас нет документов, подтверждающих ее родство с князем. А потому мы не будем претендовать на наследство.
Доктор перевел его слова на итальянский. Николо, внимательно смотревший на девочку, кивнул, что-то пробормотал и ушел.
– Что он сказал? – спросил Марк.
Доктор замялся, тогда Марк повторил вопрос более настойчиво.
– Он… посоветовал вам не менять решения, – пробормотал доктор, извинился и быстро ушел.
Марк стоял с отвисшей челюстью, потом повернулся к Насте:
– Что тут, черт возьми, происходит?
– Поехали отсюда, – вздохнула девочка, увидев, что Лана выбирается из машины. – Я тебе потом объясню, не при маме, ладно? А то она совсем никакая.
Марк кивнул. Лана тяжело перенесла стресс. Она все время норовила прижать к себе Настю и время от времени начинала всхлипывать. Когда они вернулись в дом сеньоры Леони, Лана легла в кровать. Она взяла с Насти клятвенное обещание, что та никуда не пойдет, и только тогда успокоилась и задремала. Настя и Марк сидели в гостиной.
– Рассказывай, – тихо сказал Марк, поглядывая на дверь. – Как получилось, что он свалился с обрыва? Честно сказать, мне сообщили, что погибших двое, я чуть концы не отдал от страха за тебя.
– Да… – протянула Настя, – так по-дурацки получилось… я что-то жирное съела и поняла, что до деревни просто не доживу, он высадил меня на повороте, испугался, что я машину уделаю. Я побежала в кустики, а он сказал, что съедет на площадку… там, на краю, было такое местечко – без асфальта…
