Я даже отвечать не стала. Да, пытаюсь подражать ей и ничего плохого в том не вижу. Елизавета эффектная женщина. При кажущейся простоте костюмов она всегда выглядит прекрасно одетой и чертовски элегантной. Я даже чувствую себя уверенней, когда мне удается придать лицу то внимательно-доброжелательное и чуть насмешливое выражение, которое она носит так уверенно.
Поздоровавшись, Елизавета спросила:
– Танечка, в свете нашего последнего разговора я хотела бы спросить, как вы относитесь к работе в сфере обслуживания?
– Любой труд почетен, особенно если он достойно оплачивается, – брякнула я от растерянности.
Елизавета рассмеялась и продолжала:
– Моя подруга работает директором магазина одежды, и ей нужна нормальная порядочная девочка на должность продавца. Ну, все как водится – три месяца испытательный срок, пока вы осваиваете премудрости, потом Лида решит, подходите ли вы ей. Это в Петровском пассаже, бутик…
Я так озадачилась словами «Петровский пассаж», что пропустила все остальное.
– Таня, вы меня слышите?
– Да… я просто… Елизавета Владимировна, а что такое Петровский пассаж?
К чести Елизаветы, она даже не хмыкнула.
– Это такой дорогой торговый центр напротив ЦУМа, – спокойно пояснила она. – Один выход на Петровку, а второй, кажется, на Неглинку.
– Спасибо, Елизавета Владимировна, надеюсь, что директор сочтет меня подходящей кандидатурой.
– Ну и прекрасно. Подъезжайте в среду к двенадцати в бутик «Ферре», Лидия с вами поговорит.
Я повесила трубку и потерла свои покрасневшие уши. Ну и что такого, что я в первый раз слышу о Петровском пассаже? Ясно, что такое место мне не по карману. А вот, между прочим, я со времени приезда в Москву – всего-то несколько месяцев – успела побывать в Третьяковской галерее, Пушкинском музее – два раза, усадьбе Архангельское, не говоря уже о музеях Кремля. Вот! А Дим в Пушкинский музей второй раз идти отказался.
Услышав о моих планах на ближайшее будущее, муж удивленно вздернул брови и насмешливо спросил:
– Почему не в манекенщицы?
Я швырнула в него подушкой и принялась долго и тщательно убеждать нас, что эта работа может – я же пока ничего не утверждаю – оказаться намного лучше. По деньгам. И мне хоть будет с кем поговорить.
Он хмыкнул и пошел спать, гад такой.
А на следующий день, когда я носилась по офису как взмыленная лошадь, обнося людей свежекупленными канцтоварами, бумагой, кофе и прочим, у меня зазвонил мобильник. От неожиданности я уронила пачку бумаги на клавиатуру компьютера, и чертов агрегат злобно взвыл. Ему вторил Марат, получивший пачкой по пальцам, плюс у него там что-то сбилось в компе. Я быстро шмыгнула прочь и зашипела в телефон как разъяренная кобра:
– Да? Кто это?
Конечно, это была Ника. И конечно, она плакала. Разобрать я ничего не могла, Марат орал как потерпевший, и я быстро сказала, что жду ее в час в «Шоколаднице» возле офиса, и отключилась. Ника гениальная портниха – она шила мое свадебное платье. Но угораздило же девушку влюбиться в главного ловеласа Димовой компании – Мишаню.
В кафе я влетела пятнадцать минут второго, и Ника уже сидела за столиком, нахохлившись, как маленький печальный воробей. Перед ней остывала чашечка шоколада, его глянцевая темно-коричневая поверхность покрылась бархатистой корочкой; и я, заглянув туда в надежде увидеть что-нибудь полезное в шоколадной гуще, не увидела ровным счетом ничего. Я плюхнулась на стул и закрутила головой в поисках официанта. Народу, как всегда в ланч-тайм, набежало довольно много, и официантка носилась где-то в другом конце зальчика.
Я решила начать с дел, отложив еду на потом.
– Ника, что случилось?
Честно сказать, я была уверена, что эта дуреха залетела и теперь мается, не зная, что делать и что говорить своему обожаемому Мишане. Какие все же мужики козлы!
– Да нет, ничего страшного, – пробормотала Ника, глаза ее быстро наполнялись слезами. – Просто… Я утром позвонила ему домой… думала, может, мы в обед увидимся или он зайдет… А там Лариса.
– И что?
– Ну, ничего. Она трубку сняла, я растерялась, когда услышала женский голос, и спрашиваю: это кто? А она так спокойно говорит: это Лариса. Миши нет дома, ему что-нибудь передать?
Я восхитилась. Ну Лариска, это же надо такую выдержку железную иметь. Сама она, между прочим, ничего не спросила. И правильно: меньше знаешь – лучше спишь. Хотя я бы так не смогла. Расстроенная приветливым спокойствием, которое воспринималось как уверенность в себе и своем будущем, Ника попрощалась, повесила трубку и ударилась в слезы. К тому же она видела Ларису на свадьбе и понимала, что не ей – маленькой худышке – тягаться с видной девицей ростом метр семьдесят с четвертым размером груди, глазами лани и модными волосами цвета красный каштан.
Поэтому Ника просто тихо расстраивалась. Попытав ее окольными вопросами, я поняла, что ничего из области залетов не произошло и девушка просто достигла в своих переживаниях той точки, когда надо кому-то выплакаться.
Повздыхав сочувственно и приступив к салату, который мне все же принесла замученная официантка, я начала сеанс подружкопсихотерапии.
– Он тебе что-нибудь говорил?
Личико Ники вспыхнуло, и я быстро поправилась:
– Обещал что-нибудь?
– Нет… Ты не думай на Мишу плохо, он не приставал, я сама.
– Как это сама?
– Ну, мне хотелось его поблагодарить. Понимаешь, меня никто раньше не спасал. – Возможно, вид у меня был очумелый, потому что Ника зачастила: – Ты вот думаешь, что все так просто, а ведь Миша рисковал из-за меня! Я про тот день, когда племянник моей квартирной хозяйки ломился ко мне в комнату. Он ведь милиционер, и у него имелось, между прочим, оружие. Он им размахивал и орал! Но Миша не испугался. Он этого мужика скрутил, в ванную отволок, под водой подержал, и мент притих сразу, хоть Миша ни разу голоса не повысил. А когда мы уходили, он и говорит этой тетке, квартирной хозяйке, я, мол, пистолет на шкаф закинул. Проспится племянник – отдайте. И вообще, Миша такой необыкновенный, он такой ласковый…
Бледное личико девушки опять порозовело, и у меня закралось подозрение, а не был ли этот ласковый Миша первым в ее жизни мужчиной. Ну, даже если и так, сказала я себе, пусть лучше Миша, чем козел какой-нибудь в общаге.
Между тем Ника продолжала лепетать:
– Ты не думай, я не жалуюсь. Я же понимаю, что ему не подхожу, что я никакая… Просто мне надо кому-то рассказать. Он такой красивый… – мечтательно протянула она и решительно добавила: – Они с Ларисой прекрасная пара.
Сзади раздался кашель. Я обернулась: дама за соседним столиком мучительно кашляла. Видимо, что-то попало не в то горло.
– Постучать? – участливо спросила Ника.
