– Они продаются в магазине. Внизу, – сочувственно бросил Алик, гипнотизируя удаляющуюся Муравскую. – Скажу больше – у меня есть такая же.
– А вам не приходило в голову, что на них может быть написана какая-нибудь гадость? – раздраженно бросила Евгения. Надо же хоть на ком-то сорвать свою злость! Мужчины очень часто попадают женщинам под горячую руку и по этой причине делают о дамах ошибочные выводы. А дамы – они нежные и трепетные. Если не наступать им на хвост.
– Да что вы говорите? – усмехнулся Алик. – Я подумаю об этом завтра.
– Тоже мне – Скарлетт О’Хара, – обозлилась Женя и бросилась догонять Муравскую, но вдруг резко развернулась и устремилась к номеру Тетёхина.
– Открой немедленно! – забарабанила она в дверь, не обращая внимания на семейство Гризадзе, вывалившееся в коридор на шум и с любопытством наблюдавшее за суетой на этаже.
– Что? – крикнул Петя, распахивая дверь. Он стоял, покачиваясь и пытаясь сфокусировать на Евгении мутный взгляд. – А почему одетая? Я одетых не принимаю! Только баб в полотенцах!
– Ты был в другой одежде. На дискотеке! – не обращая внимания на хамство, воскликнула Женя. – Почему переоделся? Отвечай быстро! Не раздумывая! И не смей врать!
Тимофей присвистнул, покрутил пальцем у виска и затолкал супругу с молчавшей Юлечкой в номер. Но двери не закрыл. Вероятно, подслушивал.
– А твое какое дело? Переживаешь за мой гардероб?
– Я видела, как ты ныкался по кустам, – заявила Женя. – А к Кате лез уже в другом прикиде.
– А ты сама попробуй по кустам полазать, – неожиданно миролюбиво произнес Петя. – Я весь какой-то химией перемазался, а когда пошел руки помыть, то упал в бассейн.
– Звучит неправдоподобно! – сдвинула брови Евгения.
– Спокойной ночи! – Тетёхин хлопнул дверью, едва не прищемив позднюю гостью.
– Да уж, – высунулся из-за плеча Алика его друг. – Переходим к плану «Б».
Женя посмотрела на них долгим, недобрым взглядом и с достоинством прошествовала в свой номер.
– Зато не скучно, – сообщила она угрюмой Муравской, запоздало переживавшей по поводу своего дефиле в полуголом виде. – Мне даже стало интересно отдыхать в этом Содоме. И я непременно раскопаю, что здесь происходит.
– Все зло – от мужиков, – вздохнула Ася. – Если бы не твой Эдик, поехала бы я одна и отдохнула в свое удовольствие. Что бы им всем пусто было!
Ночью Жене не спалось. Она долго ворочалась, размышляя о планах на будущее. Планы казались какими-то зыбкими, как предрассветная дымка за окном. Хотелось начать все с чистого листа, но логика подсказывала, что надо дописать черновик. Черновиком можно было считать этот странный отпуск. Женя загадала, что если к концу путешествия разберется во всех тайнах, то в городе у нее все получится. Что именно «все» – она даже думать боялась. Но, как и любая женщина, находящаяся в конечном пункте очередного романа, смотрела на будущее трезвее и объективнее. Пусть появится хотя бы что-то хорошее. Не любовь до гроба и на всю жизнь, не принц на белом коне, но маленький кусочек счастья. Даже короткого, мимолетного, но чтобы точно знать, что ради этого стоит жить.
Она вышла на балкон, поеживаясь и отчаянно зевая. Дежа вю… Под окнами снова крался мужик в белой футболке с угловатой надписью. Женя оглянулась на сладко причмокивавшую во сне Муравскую и решила ее не будить. В конце концов, любой человек, если его растолкают в пять утра, озвереет. И не станет ничего слушать.
Схватив тапочки, Женя в одной майке и пижамных шортах вылетела в коридор. И тут же едва не врезалась в Нину Гризадзе.
– Доброе утро, хорошая погода, – протараторила Евгения, надеясь выглядеть как можно более естественно. А что такого? Светская беседа – встретились утром две приличные женщины…
Гризадзе очумело уставилась на нее и прошептала что-то в ответ. Вид у нее был, как у кенгуру, обнаружившего в своем кармане, как минимум, яйцо пингвина, а как максимум, кулинарную брошюру «Блюда из кенгурятины». Недоумение, потрясение, смятение – вот что образовалось в глазах вздрогнувшей Нины.
«С чего бы ей так пугаться?» – лихорадочно соображала Женя, скатываясь на первый этаж. На последней ступеньке ее догнала еще более четкая мысль: «А что она вообще в пять утра делала в коридоре?!»
Выскочив на лужайку, она торопливо обулась. Шелковисто-зеленая трава оказалась жесткой, как трехдневная щетина продавца хурмы.
– И куда он просочился? – пробормотала Евгения, придирчиво рассматривая кусты. Удивительное дело – у всех террас заросли были повреждены. То ли постояльцы таким образом сокращали путь до пляжа и шли напролом, то ли Тетёхин по очереди наведывался ко всем, включая Лодкиных…
– Здрасьте! – пробасил Сергей Лодкин, заставив Евгению подпрыгнуть так, что она едва не вылетела из тапочек. – Что-нибудь потеряли?
Он мрачно курил, глядя исподлобья. Как испанская бойцовая корова. Казалось, еще немного, и соотечественник начнет рыть копытом каменный пол.
– Да, монокль упал, – брякнула Женя.
Ничего более подходящего ей на ум не пришло, поскольку мозг забуксовал. Лодкин топтался на своей террасе в белой футболке с уже знакомой арабской надписью. Если это именно его Евгения видела сверху, то почему он крался? Номер-то его! Или это был кто-то другой?
– Да неужели? – угрожающе протянул Сергей. – Ну, и чего вы теперь хотите? Денег?
– Денег не хочу, – попятилась Евгения. – Деньги у меня не падали.
– И дальше что?
С таких слов в спальных районах любого густо и негусто населенного города обычно начинаются драки. Флюиды враждебности, исходившие от Лодкина мощным потоком, просто сбивали с ног. Поэтому Женя с преувеличенным вниманием уставилась себе под ноги, пытаясь изобразить поиск пресловутого монокля. Из каких глубин подсознания всплыла эта чушь?
«Вот дура-то! – страдала она. – Хоть бы какую-нибудь более жизнеспособную версию придумала!»
При ближайшем рассмотрении оказалось, что в залысинах и проплешинах суховатой зелени шевелится несметное количество всякой чудовищной ногасто-усато-хвостатой живности. Муравьи, жуки и слизни суетились вокруг Жениных тапочек, как народ в час пик у автобуса.
– Ы-ы-ы, – тихо провыла Евгения и пулей влетела на террасу, значительно расширив брешь в зарослях.
Места там было мало, поэтому попала она в объятия обескураженного Сергея. Тот даже сигарету изо рта выронил. И, судя по выражению лица, вовсе не от радости. Объясниться с ним Женя не успела. Из глубин номера выплыла лохматая Полина в ночной рубашке и молча дала Лодкину в ухо.
– Вы все не так поняли, – залепетала Женя, потому что знала – следующей, кому разъяренная Полина засветит в ухо, будет именно она. Драться Евгения не умела и не любила.
– Ну? – усмехнулась Лодкина. – Давай, удиви меня.
– Поля, да ты что? – оскорбился супруг, потирая ушибленное место. – Она монокль искала!
