— Так я ж не для того сказал… Ну, ежели не жалко будет… А может, у тебя и махорочки найдется?
— Найдется, отец, найдется. Я сейчас.
Она забежала в кабинет Вазгена и, порывшись в ящиках, нашла припрятанную пачку «Казбека». «Вазген меня убьет», — подумала она, прихватила флягу и поспешила обратно.
— Богато живете, — сказал дед, нюхая пачку папирос. — Ну, добро, полезайте, авось пронесет.
Застучал мотор, и мотобот тронулся от пристани.
— Ты что же, отец, один с судном управляешься? — спросила Настя.
— Зачем один? Со мной еще двое, только недосуг им нынче. Пошли службу справлять, а вот меня не взяли по причине слабосилия, да и суденышко мне под стать, обоих нас списывать пора. Отвоевался я подчистую. Просился с ними, да куда там, и слушать не захотели. А вам-то чего на месте не сидится? — Он наклонился, вытащил откуда-то драный бушлат и протянул Клаве. — На, подложи под себя, мягче сидеть будет. Я примечаю, что ты, поди, брюхатая, вот и не пойму, куда тебя нелегкая несет.
Клава вспыхнула и отвернулась от изумленной Насти.
— Клава, это правда? — спросила она.
Та закусила губу и кивнула.
— Кирилл знает?
Клава отрицательно замотала головой.
— Сколько уже?
— Четыре месяца, это с февраля.
— Как же он не заметил до сих пор?
— А мы виделись с ним в мае последний раз. Тогда еще незаметно было.
— Надо ему сказать. Теперь уже не скроешь. Вон дед какой глазастый, сразу разглядел.
— Как не разглядеть, — откликнулся с кормы дед, который, оказывается, обладал еще и отменным слухом. — Восемь человек детей вырастил, мне ли не знать. Правда, теперь только трое осталось. Пятерых война взяла, все сыновья головушки сложили на фронтах. А вот меня, старого, пуля не берет. Так-то…
— Ты сам откуда, отец? — участливо спросила Настя.
— Из Новой Ладоги. Нас, Ганиных, все знают. До войны только старшой, Петя, и успел жениться, двое сынишек у него осталось, так что не переведется наш род во веки веков, сколько бы враг ни злобился.
— Ганины? А Валя не ваш ли сын?! — воскликнула Настя.
Валя Ганин ухаживал за ней перед самой войной, но она не смогла ответить ему взаимностью.
— Валя в сорок втором погиб, — ответил старик. — Он на Балтике воевал. А ты его знала, что ли, дочка?
— Знала… — Голова Насти медленно опустилась, и слезы закапали на стиснутые руки. Она ясно увидела Валентина, как он растерянно и неловко отвел глаза, когда она отшатнулась от него. Смерть не щадила людей и не щадила воспоминаний. Она высвечивала события прошлого горькими муками раскаяния, вины и бессилия.
— Чего уж теперь плакать, дочка, — сказал старик. — Валя погиб, зато племянники его будут жить в мирное время. За то и воевали… — Голос его дрогнул, он суетливо полез в карманы за папиросами и спичками.
Настя посмотрела на него и подумала, что, может быть, он и не старик вовсе, а просто седой, усохший, покрытый морщинами человек.
Погода, вопреки опасениям, благоприятствовала плаванию. Светило солнце, озеро было спокойным, легкий ветерок слегка волновал поверхность сверкающей рябью и трепал волосы девушек. Мотор работал ровно, без перебоев, отсчитывая милю за милей.
Настя вернулась мыслями к Клаве:
— Как же ты поедешь на машине, дуреха? Тебя растрясет!
— Ничего со мной не случится. Я крепкая. Только и признаков, что живот растет, а больше ничего не чувствую.
— Счастливица, — вздохнула Настя. — А меня по утрам тошнит.
— Настя! И ты тоже?! Хотя тебе давно пора. — Клава прыснула в кулачок. — Умора! Схватились две беременные бабы и несутся неизвестно куда.
— Когда же ты скажешь Кириллу?
— Ой, Настя, не знаю. Боюсь, вдруг опять осерчает. Решит, что я его к себе привязать хочу. Только это не так! Ты мне веришь?
— Верю, конечно верю! Хочешь, я сама с ним поговорю?
— Хочу, только могу представить заранее, что за этим последует. Меня отправят домой, а он потом обо мне и не вспомнит.
— Ты теперь не одна. Ты носишь его ребенка. Он не из тех, кому это может быть безразлично.
Клава бросила на нее исподлобья пристальный взгляд.
— Ты вот мне помогаешь, а ведь я тебе зла желала, — тяжело выговорила она, — завидовала, потому что дурная была, не понимала, что каждому дается свое — самое лучшее, самое дорогое! Ты уж прости меня, я теперь страшно жалею!
Впереди показался берег и ряд длинных пирсов Кобоны. В начале сорок второго их строили под страшными бомбежками и артобстрелами, часто восстанавливали, строили заново, сюда подходили корабли, тендеры, баржи, высаживали людей, грузили продовольствие и шли обратно. Сейчас здесь было пусто, так же как в Осиновце. Неподвижно стояли на причалах грузоподъемные краны, не было вагонов на рельсах, которые спускались слипами прямо к воде. Зато девушки заприметили две полуторки у диспетчерской. После долгих уговоров один из шоферов согласился подбросить их до Новой Ладоги, только отправлялся он лишь под утро и на все доводы и увещевания бубнил: «Не положено».
— Пошли, определю вас на постой к знакомым, — сказал Ганин. — Правда, в деревеньке домов почти не осталось, все разбомбили, но угол какой-никакой найдется. Поспите часок-другой — и в путь.
Таким образом, к месту назначения девушки попали только в восемь часов утра.
— Неужели опоздали? — переживали они, торопливо шагая к реке.
Нет, корабли были здесь, на Волхове, вся флотилия. На берегу собралось много народу — экипажи кораблей и местное население. Морских пехотинцев не было видно, они скрытно сосредоточились в лесу у деревни Юшково.
Настя с Клавой обходили берег, отыскивая «Сатурн». Настя узнавала офицеров. Они стояли группами, курили, переговаривались. Вазгена среди них не было, не видно его было и на палубе «Сатурна».
Сослуживцы посоветовали поискать Аро яна там, где выстроились в ряд «морские охотники». Скоро девушки обнаружили знакомый корабль и зачарованно на него уставились.
— Руки вверх! — раздался за спиной голос Вазгена. — Кирилл, это по твоей части — шпионы в районе дислокации военных кораблей!
— Попались, красавицы, — улыбаясь, сказал Кирилл. — Знатный улов! Кто сказал, что у меня плохая работа?
— Каким ветром вас сюда занесло, дамочки? — приступил к допросу Вазген. — Настюха, я тебя за уши оттаскаю. Вот за это маленькое ушко! Кто тебе позволил пускаться в опасные путешествия? Нечего обниматься! Этим ты меня не задобришь.
Настя беззастенчиво ластилась к мужу на глазах у всего офицерского состава. Впрочем, представительниц прекрасного пола, пожелавших проводить моряков в поход, нашлось немало. Мужчины уходили на опасное задание, но настроение у них было приподнятое, что в значительной степени объяснялось присутствием обеспокоенных подруг. Политработники могли отдыхать: надоевшие бывалым мореходам высокопарные и громкие фразы, призванные обеспечить высокий душевный подъем, были ничто в сравнении с одним женским взглядом.
