— Фирменное блюдо — это сандвич по-французски. Подходит?
Поскольку Лорен пригласила его на ленч, то она подумала, что
он спрашивает ее разрешения, чтобы заказать что-то дороже, чем обычный сандвич.
— Пожалуйста, заказывай, что хочешь, — сказала она легко. —
Мы празднуем мое поступление на новую работу, и я могу себе позволить
пошиковать.
— Как ты думаешь, тебе понравится жить в Детройте? — спросил
он, когда Тони, который, по-видимому, был владельцем ресторана, ушел. — Ведь
для провинциалки из Миссури это огромный город.
Провинциалка? Лорен была озадачена. Обычно она не
производила на людей такого впечатления.
— Мы жили в пригороде Чикаго до того, как умерла моя мать.
Мне тогда было двенадцать. После этого мы с отцом переехали в Фен-стер штата
Миссури, в город, где он вырос. Он устроился преподавателем в школу, в которой
сам учился в детстве. Так что, как видишь, я не совсем провинциалка.
Выражение лица Ника не изменилось.
— Ты единственный ребенок в семье?
— Да, но когда мне было тринадцать, мой отец вновь женился.
Вместе с мачехой я приобрела сводную сестру, старше меня на два года, и
сводного брата, который старше меня на год.
Он, должно быть, уловил нотку неприязни в ее голосе, так как
спросил:
— Мне кажется, все маленькие девочки хотят иметь старшего
брата. Ты тоже хотела?
Лорен не смогла сдержать улыбку, которая осветила ее живое
лицо.
— Конечно! Но не Ленни. Мы невзлюбили друг друга с первого
взгляда. Он немилосердно дразнил меня, дергал за косы и воровал деньги из моей
спальни. Я отвечала ему тем, что говорила всем в городе, что он голубой.
Правда, никто этому не верил, потому что он был отъявленным бабником!
Ник рассмеялся, и Лорен заметила, что когда он улыбается,
уголки его глаз поднимаются вверх. Его теплый золотистый загар резко оттенял
металлический блеск глаз, В них светились юмор и острый ум, в то время как
твердые губы обещали возбуждающе-агрессивную мужскую чувственность. Лорен
ощутила такое же восхитительное возбуждение, как и вчера вечером, и
предусмотрительно опустила взгляд на его загорелую шею.
— А твоя сводная сестра? — спросил Ник. — Какой она была?
— Божественной. Стоило ей пройтись по улице, и за ней
выстраивалась целая свита.
— Она отбивала этих молодых людей у тебя? Глаза Лорен весело
сверкнули, когда она взглянула на него через узкий столик.
— Да у меня не было молодых людей, чтобы их отбивать. Во
всяком случае, до семнадцати лет.
Его темные брови удивленно поднялись, в то время как он
разглядывал классические черты ее лица, освещенные мягким солнечным светом.
— В это очень сложно поверить, — произнес он наконец.
— Честное слово, это правда, — сказала Лорен с улыбкой. С
поразительной ясностью она вспомнила невзрачную маленькую девочку — себя десять
лет назад. Хотя отдельные воспоминания были весьма болезненны, сейчас она не
придавала большого значения такой ненадежной вещи, как внешняя красота.
Тони поставил на клетчатую салфетку две тарелки, на каждой
из которых лежала хрустящая французская булочка, разрезанная вдоль и покрытая
вафельно-тонким ростбифом. Потом рядом с каждой тарелкой появилась маленькая
чашка с мясным соусом.
— Попробуйте, очень вкусно, — посоветовал он.
— Это действительно великолепно, — согласилась Лорен,
попробовав сандвич.
— Очень хорошо, — обрадовался Тони, и его круглое усатое
лицо осветилось отеческой улыбкой, — и разрешите Нику заплатить. У него больше
денег, чем у вас. Дедушка Ника одолжил мне деньги на открытие этого
ресторанчика, — признался он и кинулся в другой конец зала, чтобы отругать
неуклюжего официанта.
Они ели молча, пока Лорен не начала расспрашивать о
ресторане и его владельце. Из краткого рассказа она поняла, что семьи Ника и
Тони были друзьями в течение полувека. И отец Ника работал на отца Тони, пока
финансовая ситуация не изменилась настолько, что у дедушки Ника даже появилась
возможность одолжить деньги Тони.
Как только они покончили с сандвичами, появился Тони, чтобы
убрать тарелки.» Если бы он где-нибудь задержался!»— подумала Лорен. Они
пробыли здесь всего тридцать пять минут, а она надеялась провести с Ником по
крайней мере час.
— А как насчет десерта? — спросил Тони, глядя темными
приветливыми глазами на Лорен. — Для вас у меня есть» каноли»— такая штучка,
что пальчики оближешь! У меня десерт — это не то, что обычно в магазинах! —
гордо сказал он. — Это настоящая вещь. Несколько слоев разноцветного мороженого
различных сортов. Затем я кладу туда…
— Кусочки фруктов и много орехов, — закончила Лорен. — Моя
мама так обычно делала.
Тони приоткрыл рот и с минуту изучал ее лицо. Затем он
решительно кивнул и произнес, широко улыбаясь:
— Вы итальянка.
— Только наполовину, — поправила Лорен, — а другая половина
— ирландская.
За десять секунд Тони выспросил у нее полное имя, имя ее
матери и выяснил, что она переезжает в Детройт, где не знает ни души. Лорен
почувствовала себя немного виноватой, не упомянув Филипа Витворта. Но поскольку
Ник знает кого-то в «Синко», она решила не рисковать и не говорить о своем
родстве с Филипом.
Она слушала Тони, сияя от счастья. Прошло столько времени, с
тех пор как она жила в Чикаго и общалась со своими кузинами-итальянками, и так
приятно было снова услышать этот родной акцент.
— Лорен, если вам что-нибудь будет нужно, приходите ко мне,
— сказал Тони, похлопав ее, как Ника, по плечу. — У красивой молодой женщины в
большом городе должна быть семья, куда она может прийти, если понадобится
помощь. Здесь всегда для вас будет еда, — уточнил он. — Ну, так как же насчет
моего чудесного десерта?
Лорен взглянула на Ника и затем на ожидающего Тони.
— С удовольствием, — объявила она, желая продолжить ленч и
игнорируя растущий протест своего полного желудка.
Тони расплылся в улыбке, и Ник заговорщически подмигнул ему:
— Лорен любит сладкое, как все дети. Глаза Лорен потемнели
от гнева и смущения, и какое-то время она безучастно рассматривала красный
квадрат на скатерти, чертя по нему пальцем.
— Ник, можно задать тебе один вопрос? — мягко сказала она.
— Конечно.
Стиснув руки, она посмотрела ему прямо в глаза:
