— Прошу извинить меня. Моя секретарша преувеличила важность
проблемы и передала звонок сюда.
Ник старался сосредоточиться на обсуждаемом вопросе, но
Лорен не выходила у него из головы. В разгар бурных дискуссий о принципах
маркетинга у него перед глазами возникла прелестная женщина: она смотрела на
солнце и смеялась. Ее волосы рассыпались по плечам. Он вспомнил, как они
плавали по озеру Мичиган, вспомнил ее удивительное лицо в тот вечер, когда они
познакомились.
«Что случится со мной, если туфелька подойдет?»
«Я превращу вас в красивого лягушонка».
Вместо этого она превратила его в буйного невротика! Вот уже
две недели он сходит с ума от ревности. Каждый раз когда у нее на столе звонил
телефон, он мучился, что это кто-то из ее любовников. Когда какой-нибудь
мужчина бросал на нее взгляд, он чувствовал дикое желание врезать ему по
физиономии.
Завтра она уезжает. В понедельник он уже не увидит ее. Так
будет лучше для всей этой чертовой корпорации; его собственные помощники
старались свернуть в сторону, как только видели его. Вот до чего она его
довела!
Совещание закончилось в семь часов, и Ник извинился и
поднялся к себе в номер. Направляясь по широкому коридору дорогого отеля к
лифту, он увидел застекленный прилавок с ювелирными изделиями. Его внимание
привлекли великолепный рубиновый кулон и такие же серьги. Может быть, если он
подарит Лорен этот кулон… Вдруг он снова почувствовал себя маленьким мальчиком,
покупавшим расписную шкатулку. Он отвернулся от прилавка и пошел дальше по
коридору. Подкуп, напомнил он себе, — это самый низкий способ уговорить
человека сделать что-нибудь. Он не будет просить Лорен остаться, он никогда
никого не будет ни о чем просить.
Около часа он говорил по телефону у себя в номере, решая
деловые вопросы, которые накопились в его отсутствие. Когда он наконец повесил
трубку, было около одиннадцати. Он подошел к окну и взглянул на звездное небо
Чикаго.
Лорен уезжает. Джим сказал, что она бледная и измученная. А
что, если она больна? Может быть, она беременна? Ну и что же, если так? Он даже
не знает, его ли это ребенок.
Когда-то он мог быть уверен. Когда-то он был ее единственным
мужчиной. Теперь, пожалуй, уже она сможет научить его кое-чему, с горечью
подумал он.
Он вспомнил воскресное утро, когда приехал к ней, чтобы
подарить серьги. Когда он попытался затащить ее в постель, она рассердилась.
Большинство женщин удовлетворились бы тем, что он предлагал, но не Лорен. Она
хотела, чтобы они были близки душевно, а не только физически, она хотела
проявления чувств с его стороны, ждала каких-то обещаний.
Ник улегся в постель. Ну и чудесно, что она уезжает, решил
он, злясь на все на свете. Пусть возвращается домой и найдет себе какого-нибудь
провинциального сопляка, который будет ползать у ее ног и клясться в любви,
если ей это так необходимо.
На следующее утро совещание начиналось ровно в десять.
Поскольку его участники были крупными промышленниками, ценившими каждую минуту
своего времени, все пришли вовремя. Председатель взглянул на шестерых мужчин,
сидящих вокруг стола, и сказал:
— Ник Синклер не сможет присутствовать сегодня. Он просил
меня передать, что его вызвали в Детройт по срочному делу.
— — У нас у всех есть незаконченные срочные дела, —
возмутился один из присутствующих. — Что за проблема, которая помешала ему быть
здесь?
— Он сказал, что это проблема кадров.
— Это не повод, — взорвался другой, — у нас у всех есть эти
проблемы.
— Я напомнил ему об этом, — ответил председатель.
— И что он сказал?
— Он сказал, что такой проблемы нет больше ни у кого.
Лорен вынесла еще один чемодан к машине и, остановившись,
взглянула на затянутое облаками октябрьское небо. Наверное, скоро пойдет дождь
или снег.
Она вернулась в дом за другими вещами, оставив дверь
приоткрытой. Ноги у нее промокли, так как на улице было очень сыро. Надо было
быстро высушить промокшие матерчатые кроссовки, которые она собиралась надеть в
дорогу. Лорен отнесла их в кухню, поставила около открытой духовки и включила
ее.
Поднявшись наверх, она надела туфли и закрыла последний
чемодан. Единственное, что оставалось сделать до отъезда, — это написать
записку Филипу Витворту. Слезы жгли ей глаза. Смахнув их дрожащими пальцами,
она взяла чемодан и спустилась вниз. И тут за ее спиной послышались чьи-то
шаги. Она испуганно обернулась и застыла как вкопанная: из кухни выходил Ник и
направлялся к ней. В голове у нее промелькнула страшная мысль; он знает все о
Филипе Витворте.
Разволновавшись, Лорен опустила чемодан и сделала шаг в
сторону. Сзади стоял диван. В спешке она покачнулась и упала спиной на подушки.
Невольно у Лорен мелькнула мысль, что поза у нее сейчас самая призывная и
обольстительная.
— Я очень польщен, дорогая, но мне бы хотелось сначала
что-нибудь перекусить. Что у тебя есть, кроме жареных кроссовок?
Лорен поспешно вскочила. Несмотря на насмешливый тон,
чувствовалась мрачная напряженность в его лице и каждом мускуле его сильного
тела. Она осторожно отошла от него подальше.
— Стой на месте, — спокойно приказал он. Лорен замерла,
внутри у нее все похолодело.
— Почему… почему ты не на международном совещании?
— Дело в том, — медленно проговорил он, — что я задавал себе
этот вопрос много раз. Я спрашивал себя об этом, когда оставил семь человек,
которым был необходим мой голос для решения очень важных вопросов. Спрашивал по
дороге сюда, когда мою соседку в самолете рвало в пакет.
Лорен нервно хихикнула. Он был взвинчен, сердит, но не
взбешен. Значит, Филип тут ни при чем.
— Я задавал себе этот вопрос, — продолжил он, делая шаг
вперед, — когда фактически вышвырнул из такси старика, чтобы поехать самому,
потому что боялся не застать тебя.
Лорен отчаянно пыталась понять его настроение, но не могла.
— Ну а теперь, когда ты здесь, — сказала она дрожащим
голосом, — чего ты хочешь?
— Тебя.
— Я уже говорила тебе…
— Помню, — нетерпеливо перебил ее Ник. — Ты говорила, что я
слишком стар и циничен для тебя, так?
Она кивнула, хотя и не помнила этих слов.
— Лорен, я только на два месяца старше, чем был в
Харбо-Спринг. Хотя и чувствую себя так, как будто прошли годы. Но ты не
считала, что я стар для тебя, и, по правде говоря, я и сейчас так не думаю. А
теперь я разгружу твою машину, и ты начнешь распаковывать вещи.
