Михалыч заметил на полу черное перо, подобрал, молча смотрел на него некоторое время, затем спрятал у себя в нагрудном кармане.
Он подошел ближе, присел рядом с Максимом на корточки, разглядывая его рану на шее. Озабоченно сдвинул брови, отчего лазурные глаза его стали казаться еще светлее:
— Плохо. Себ успел навредить напоследок. Рана от клинка демона — дело нешуточное. Моя вина: нельзя было подпускать его к тебе близко.
«Ну конечно… никаких сомнений… какой же я чурбан! — думал между тем Максим. — Мне давно следовало догадаться».
— А сам-то, тебе не страшен клинок демона?
— На мне все затянется, не успеешь глазом моргнуть, а вот с тобой придется повозиться.
— Михалыч, ты опять перебрал с одеколоном. — Максим провел ладонью по щеке. — У меня до сих пор щетина благоухает, вот, полюбуйся — пушинки застряли, хотя ты лишь слегка задел меня крылом. Себ, небось, от газовой атаки задохнулся.
Оба безудержно расхохотались, как это нередко случается с теми, кто только что на пределе своих возможностей выполнил смертельно опасную, тяжелую работу и наконец позволил себе расслабиться.
Ворвался Ярик. Он шумно выражал свою радость, рассказал, что с Лизой все в порядке: девушка поймана, связана по рукам и ногам и передана в таком виде отцу. Следы поимки Лизы были видны на его лице — на веке и ниже на скуле рдела длинная царапина.
— Макс, ты молоток! Заткнул-таки паскудную трубу. — Ярик бросился обнимать друга. — Да вы оба в крови! Чем вы тут занимались?
— Известно — чем. Дрались с Себом. Ты на себя посмотри, афиша вся разукрашена… Помоги мне встать, — попросил Максим.
— Да-а, укатали сивку крутые горки, — с жалостью изрек Ярослав.
Мужчины подхватили Максима с двух сторон и повели в гостиную, усадили на диван.
— Ну что, опять обойдемся без врачей? — начал ворчать Ярик.
— Не надо никого, Михалыч вылечит, — улыбнулся Максим. — Он лучше любого врача.
Максим уснул рано: строгий доктор не позволил ему дольше бодрствовать, потребовал отложить все оставшиеся вопросы на утро. Максиму, конечно же, хотелось повидать Лизу, но он понимал, что находится в плачевном состоянии, и подозревал, что состояние Лизы не лучше.
Поутру ему долго не хотелось вылезать из-под одеяла, он списал это на остаточную слабость. Шея у него была забинтована, рана ныла, он испытывал недомогание, но не хотел оставаться в постели.
Кровати снова растащили по отдельным спальням, поэтому Максим проснулся в одиночестве. Он полежал еще с полчаса, потом поднялся и поплелся в ванную комнату. Вернулся посвежевшим, без своей многодневной небритости.
Оказалось, что его дожидается Василий. Парень был взволнован, ходил из угла в угол, увидел входящего Максима и чуть не сбил его с ног, так порывисто метнулся навстречу:
— Максим, где Михалыч? Срочно нужен! Надо Лизе помочь. Я надеялся, что найду его у тебя, а он как в воду канул.
Он рассказал, что Лиза пришла в себя после вчерашнего. Когда ее схватили, она отчаянно сопротивлялась, исцарапала и искусала обоих мужчин, но им удалось ее связать. Она пронзительно кричала, ругалась, поносила вероломных обманщиков, угрозы сменились слезами и мольбами. Лиза заклинала отца, чтобы он развязал веревки и отпустил ее, рыдала, твердила, что любит Себа и не проживет и дня в разлуке с ним. Веренский, видя страдания дочери, сам заплакал от жалости, руки его потянулись к узлам от веревок…
— Хорошо, что мы это предвидели, были настороже, — описывал события Василий. — Ярик просто рассвирепел, чуть не прибил Леонида Ефимыча. Лиза нам едва глаза не выцарапала, а старик сопли распустил, по выражению Ярика. Я тоже разозлился на папашу, ведет себя как слизняк. Сам же втравил нас в эту жуть.
— А что Лиза? Неужели успокоилась?
— Как тебе сказать… Видимо, как раз в тот момент, когда зловещий коридор начал закрываться, она вдруг потеряла сознание, так и оставалась бесчувственной до утра. Михалыч приказал ее не трогать, мол, она, на самом деле спит, и сон ей необходим.
— Неужели проснулась и взялась за старое?
— В том-то и дело, что проснулась она другим человеком. Все бы ничего, но Лиза как будто не в себе, всего боится, никого не узнает и, кажется, начисто забыла обо всем, что с ней приключилось. Эх, куда же делся Михалыч?
— Полагаю, вольный сын эфира полетел с докладом к начальству.
— Мне не до шуток, Максим. — Василий был сильно расстроен.
Максиму хотелось повидать Лизу, но он предпочел бы пойти к ней в отсутствии Васи и Веренского. Мало ли как она его встретит. Мысль о разоблачении все еще угнетала его.
С другой стороны, рассуждал он, раз Лиза проснулась в помрачении памяти, то она, скорее всего, не узнает и своего случайного любовника, следовательно, не выдаст Максима ни Васе, ни отцу.
Он оделся как можно тщательнее, еще раз оглядел себя в зеркале, отметил про себя, что повязка на шее его мало украшает — последнее время ему везет на бинты. Мысль о бинтах напомнила ему колокольню и девушку-звонаря. Он даже замешкался на минуту, вдруг начисто позабыл, куда и зачем собирался идти, потом встряхнулся и предложил Василию вместе поискать Михалыча, да и Ярик не подавал признаков жизни.
Ярослава удалось перехватить в саду, он бегал трусцой по аллеям вокруг злополучного пруда. Сейчас поверхность водоема мирно поблескивала под солнцем; утки, завидев людей, устремились к берегу стройной флотилией.
Ради Максима Ярослав прервал свой моцион.
— Сегодня ты выглядишь получше, — заметил он по дороге к дому. — Но все равно мы немедленно отправляемся отдыхать на острова. Плевать на расходы! Пока не восстановишься полностью, о концертах не может быть и речи. Вот когда пригодилась моя запасливость! А то Михалыч заладил: «В свой карман…». Это не личный карман, а мудрая предусмотрительность.
— Сходишь со мной к Лизе?
— Пошли, сейчас только в душ заскочу.
Лизу поместили в ее прежнюю комнату. При ней неотлучно находился отец. Он лег спать на диване, заперев предварительно дверь изнутри — боялся, что дочь, очнувшись, бросится искать своего жестокого возлюбленного. Опасения его оказались напрасными. Лиза проснувшись, долго не могла понять, где находится, о Себе не вспоминала. Когда отец попробовал заговорить с дочерью, она забилась вглубь кровати, натянула одеяло до глаз, в ужасе переводила взгляд с одного предмета на другой. В таком виде и застал ее Василий.
Испугавшись за психическое здоровье Лизы, он поспешил на поиски Михалыча, но того не оказалось ни в доме, ни в саду.
На стук дверь открыл Веренский. Молодые люди вошли втроем.
Лиза сидела на диване, одетая в длинный шелковый пеньюар, перед ней на журнальном столике лежал поднос с завтраком, к которому она пока не притронулась.
