— Я слышала от Дианы, что Стас выручил тебя из беды. — Эля решила, что пока лихо тихо, не мешало бы выведать некоторые сведения.
— Не выручил, а спас, кабы не он, я наверняка бы уже гнила в какой-нибудь безымянной могиле. Он мой единственный родной человек, у меня никого нет, кроме него… — Кристина заговорила сбивчиво, горячо: — Да если бы он захотел, я была бы ему самой верной, самой преданной женой, только… долго рассказывать, суть сводится к тому, что он во мне как бы увидел свою сестру, которая погибла. Так мне и сказал: «Глупости выбрось из головы, я тебя люблю как сестру, а по-другому любить не сумею». Вот так-то! И сделать с этим ничего нельзя. Барьер, стена непробиваемая! Пришлось смириться… Возможно, оно и к лучшему. Пусть женится на твоей сестре, но я ей не завидую. Он сложный человек, сколько в нем таких барьеров, даже я не берусь судить.
— Ты уверена, что не Стас застрелил Альберта? Ведь убийцу не нашли. Стас недавно поверг нас с Владой в шок: обвинил Альберта в убийстве его сестры и матери. Я анализировала, сопоставляла факты и пришла к выводу, что Стас убил Альберта из мести.
— Убил бы однозначно! Он продумал все до мелочей, подготовился. Но кто-то его опередил. У Славы жуткий облом случился. Я всего этого не видела, составила мнение по его отрывочным рассказам. Думаю, если бы он собственноручно пришил этого сукина сына, было бы намного легче, а так до сих пор иногда по ночам с Альбертом расправляется.
Неожиданное чистосердечие сделало Кристину близкой и понятной Эльвире. Она опасалась проявлять излишнюю настойчивость, но одно важное обстоятельство выяснить было необходимо.
— Крис, расскажи, пожалуйста, как погибла его сестра.
— А вот об этом своего братца расспроси, — снова заартачилась Кристина. — Плохо, что все кому ни лень заходят в храм, я бы Кольку вашего на километр к святому месту не подпустила. Мать его за ногу! Видеть не могу! Иди, потребуй, чтобы признался в своих гнусностях, самое время покаяться.
Николай обособился и бродил в молчании по экспозиции, развернутой в помещении храма. Он с прохладцей разглядывал гипсовые макеты недостроенного фасада, капителей и всего проекта, пинаклей, различных деталей, копии шпилей в виде початков кукурузы, снопов злаков, свисающих с фасадов гроздьев винограда, корзин с фруктами, венчающих арки окон — все то, что было еще скрыто строительными лесами или парило в вышине.
Николай не разделял всеобщего восторга — у него было плохое настроение. Первоначальная активность, вызванная желанием забыть измену Дианы, постепенно иссякла. Он успел проголодаться, чувствовал усталость в ногах, легкое головокружение, ему было жарко, он потел и часто отирал покрасневшее лицо платком.
Диана со всей очевидностью не замечала усилий к примирению со стороны пострадавшего супруга. Николай пришел к прискорбному для себя выводу, что равнодушие жены не нарочитое, а совершенно искреннее, поэтому после полудня сделался мрачен и мрачнел все больше и больше.
Он вышел наружу и машинально последовал за группой российских туристов, их вела гид — молодая бойкая женщина славянской внешности. Девушка-гид рассказывала обстоятельно и интересно; поначалу Николай воспринимал только звуки ее голоса, но вскоре стал вникать в смысл:
— Перед вами Фасад Страстей. Здесь изображена последняя неделя жизни Иисуса. Сам Гауди говорил: «Если бы мы начали строительство с этого фасада, люди воспрепятствовали бы ему». Действительно, композиция, составленная мастером в дни тяжелой болезни, когда он решил, что находится на пороге смерти, глубоко драматична, а некоторые детали поистине ужасают. Так, в частности, колонны паперти напоминают человеческие кости, оставляют сильное впечатление и создают представление о смерти.
Как известно, мастер не дожил до реализации своего замысла. В 1988 году создание недостающих фигур было поручено скульптору Субираксу.
— Смотри, колонны действительно похожи на берцовые кости, — вполголоса переговаривались туристы рядом с Николаем.
— Страх какой! До сердца пробирает…Сразу возникает ощущение великой трагедии…
И тут Николай почему-то выпал из действительности. Он перестал чувствовать свое тело и воспринимать окружающее, лишь голос гида всплывал отрывочными фразами в его сознании, заставлял переводить зрачки с одной детали фасада на другую и фрагментарно выхватывать их из общей картины:
— В центре скульптурная группа Вероника… Святой Петр, отрекающийся от Иисуса…петух Отречения…
Где-то он видел этого петуха… ну да, конечно, в особняке Стаса, и деталь узла Бичевания Иисуса, привязанного к колонне…
Каждое слово экскурсовода теперь громом отдавалось у него в мозгу:
— …Тайная вечеря…поцелуй Иуды…воин, пронзивший Иисуса копьем, и его товарищи, бросающие жребий на одежды Иисуса…фигура лежащей собаки, как символа преданности…
Внезапно все звуки стихли, жизнь вокруг не остановилась, но полностью обеззвучилась, а храм словно высветился в потускневшем пространстве. Почвы у подножия больше не было, храм висел в воздухе, он с самого начала казался Николаю невесомым. В центре портика, над всей скульптурной композицией, будто в свете юпитера объемно выделилась группа Распятия, от которой Николай уже не мог отвести глаз. Исходящие скорбью, плачущие женщины, разорванная завеса храма над головой того, кто взял на себя грехи человеческие, а внизу, из-за основания креста, на котором Христос был распят, выглядывала смерть, вечная спутница предательства и жестокости, ее пустые глазницы бесстрастно взирали на мир, жуткий лик был спокоен: ей во все времена хватало сообщников.
Кто-то вскрикнул, увидев, как стоящий позади полный мужчина осел на колени, несколько раз качнулся и начал медленно заваливаться на бок. Одна женщина успела поддержать Николая, чтобы он не ударился головой о каменные плиты. Поднялась суматоха, туристы пробовали напоить упавшего водой, но зубы его были стиснуты, он ни на что не реагировал. Подошел дежурный полицейский, тогда же подоспели отставшие спутники Николая.
Больного поместили в один из барселонских госпиталей. Врачи сгоряча определили инсульт, но спустя некоторое время объявили, что инсульт не подтвердился, на самом деле Николай получил солнечный удар. Пока что он лежал в боксе с кислородной маской, в трубках, родных к нему не пускали.
Кристину с Антоном Станислав отправил домой в Льорет де Мар, а сам снял два номера в отеле неподалеку от клиники, чтобы предоставить сестрам и Диане возможность быть поближе к Николаю.
Покинули они больницу далеко за полночь, после того как врачи заверили родных, что угрозы для жизни в данный момент нет.
Эля и Влада были напуганы и расстроены, Диана — озабочена, так как болезнь мужа грозила расстроить ее планы и намеченные встречи в Москве.
Утром к родственникам, ожидающим вестей в вестибюле клиники, вышел врач и сообщил, что Николай пришел в себя, но навещать его пока нельзя. Есть разрывы мелких кровеносных сосудов, однако серьезного нарушения функций центральной нервной системы, к счастью, не наблюдается. Доктор подчеркнул его подавленное состояние. Интересовался, как и при каких обстоятельствах произошло несчастье.
