Влада вошла в воду и поплыла, наслаждаясь прохладой морской воды. Доплыла до одного из буйков, зацепилась за него, чтобы покачаться на волнах. Как раз промчался глиссер.
Прямо перед Владой из глубины вынырнул Антон. Она вскрикнула от неожиданности:
— Антон! К чему эти трюки?! Ты меня напугал.
— Что-то в последнее время ты меня пугаешься. Впечатлительная стала.
— Ты все время выскакиваешь, как черт из табакерки. Я не люблю внезапностей, ты же знаешь.
— Ладно, плывем к берегу. Почему ты так далеко заплываешь? Это безалаберно в твоем положении.
Они поплыли рядом.
— Странно, что ты вспомнил о моем положении.
— Ты не устала? Хочешь, держись за мое плечо, я домчу тебя до берега как ручной дельфин. Или как дрессированный сенбернар. Нет, сенбернары, кажется, спасают из-под снега. Ну просто, как ученый пес, симпатичная водоплавающая дворняга, идет?
— Антон, нельзя ли без иронии?
— А что я такого сказал? Я ведь для тебя никто — безродный, приблудный кобелек, но с подходящей внешностью, весьма подходящей, прямо как по заказу.
— Отлично, хочешь поговорить, сделаем это на берегу, потерпи две минуты.
Они выбрались из воды и пошли по изрытому множеством ног горячему песку к синему зонтику, покосившемуся от ветра.
— У меня здесь стоял один лежак, — отметила Влада.
— Я обнаружил твои вещи и поставил еще один лежак для себя. Теперь их стало два. Простая арифметика.
— Логично! Придется тебе еще осилить вычитание.
— Ты твердо решила от меня уйти? — Антон разложил на лежаке банное полотенце и лег сверху.
Влада достала из сумки солнцезащитный крем и стала наносить его на грудь и плечи.
— Да, нам придется расстаться, — спокойно ответила она.
— Будешь жить с ним?
— Не знаю. А тебе какое дело? Мне казалось, что твой роман с Кристиной в самом разгаре.
— Вообрази, мне тоже надо подумать. Все слишком скоропалительно. Я предлагаю вернуться в Москву, переждать какое-то время, чтобы разобраться в наших чувствах.
— Переставь, пожалуйста, зонтик, на меня солнце падает. — Влада вытянулась на лежаке.
Антон встал коленями на песок рядом с Владой и положил ей голову на грудь:
— Я стосковался по тебе, перебирайся обратно в нашу спальню.
Она по привычке ласкала его густые каштановые волосы. Взяла в руки его голову, несколько секунд смотрела в прекрасные глаза, затем легко поцеловала в губы:
— Какой же ты красивый. Наш малыш будет таким же красивым и добрым как ты. Я счастлива, что ты его отец. Нам ни к чему жить вместе, но с сыном ты сможешь видеться, когда захочешь.
— Прелестная идиллия! — раздался язвительный голос. Станислав, уже успевший сменить городской наряд на свободную одежду, навис над беспечной парой. — Мальчуган соскучился, самое время его приласкать.
Антон вскочил и с воинственным видом придвинулся к сопернику.
Влада поспешно вклинилась между ними:
— Даже не мечтайте снова распускать кулаки. У обоих физиономии еще не зажили. Стыдись, Стас! Ты же взрослый мужчина. Твое поведение возмутительно! Зачем ты заводишь парня?
— Кто, я? Ничего подобного, он сам заводится. Хотя начинает меня изрядно раздражать. Ты бы определился с женщинами, братан, а то мечешься, как заяц, от одной к другой.
— Уйди, Антон! Слышишь? Я тебе уже все сказала. Нечего больше выяснять и качать права. Уходи, прошу тебя.
Влада подталкивала Антона в грудь к выходу с пляжа; молодой человек противился, все его мускулы были напряжены, глаза прикованы к Велехову.
— Ладно, ради тебя уйду, — проговорил он с вызовом. — А с ним потом поговорю, пусть не думает, что я его боюсь. Ха-ха! Страшилка!
Станислав, к счастью, не повелся на провокацию, и дал Антону беспрепятственно уйти, тем не менее, напоминал своим видом быка на арене, узревшего тореро.
— Фу-у, — выдохнула Влада, опускаясь на лежак. — Все мужчины такие забияки? Сущее наказание! Вам только повод дай, чтобы сшибиться.
— Нормально! Мужчины испокон веков бились за женщину.
— Ну, знаешь ли, кроманьонцев вы заметно переросли.
— А что изменилось? Не вижу разницы. Разве что технический прогресс шагнул вперед, а человек по сути остался прежним, ты не согласна? — Он сел вплотную к Владе, близко глядя ей в лицо. — Зачем ты целовалась с юношей? Ты же его не любишь.
— Кто сказал? Люблю еще как! Ты, часом, не метишь на его место?
— Угадала, но не совсем. Я всего лишь намерен вернуть свое, а дерзкого мальчишку прогнать.
— И будешь растить его ребенка?
— С радостью, ведь это твой ребенок.
— Ах-ах! Добренький, да?
— Ага, разве не похож?
— Руки прибери. Обниматься будешь с Кристиной. Говорят, у тебя в каждом городе по две любовницы.
— Злостный наговор. И Кристина никогда моей любовницей не была. Она мне как младшая сестра.
— Врешь! Ты научился виртуозно врать за эти годы.
— Ей-ей! Спроси у нее, раз мне не веришь…Не отворачивай личико, от Антона ты не отворачивалась, несмотря на его измену.
— Все вы мужики заливать горазды, ни одному доверять нельзя…
Но было уже поздно рассуждать, руки их сплелись, губы слились, мир перестал существовать — зачем кругом двигались и смеялись люди, что за птицы кричали на лету, о чем невнятно шептали волны — все стало неважно, отодвинулось за магический круг, в котором воцарилась тишина, там жили только собственные чувства, ощущения, жар прикосновений…
Порыв ветра опрокинул зонт и вынудил влюбленных оторваться друг от друга.
— Вернемся в дом, — сказал Станислав. Глаза его потемнели, стали цвета моря на линии горизонта. Влада всегда знала, отчего у него темнеют глаза. Сердце у нее перестало работать как положено, трепыхалось неизвестно где.
— Сейчас, помоги мне собрать вещи. Клади все в сумку…Ай! Зонтик улетел!.. Стой, дай отдышаться…Пошли, пошли скорей…
— Стас, что это было? — спросила Влада.
— Счастье, — произнес он с улыбкой блаженной усталости. — Тсс…Не говори громко. Счастье приходит редко и ненадолго, будь осторожнее, не спугни.
Они лежали на диване в полном изнеможении, тесно прижавшись друг к другу. Теплый сквозняк из раскрытого окна пробегал по коже, обостряя ощущение неги после любовных наслаждений. Владе собственная нагота и его, крепкая мужская, казались возбуждающе прекрасными. Тело ее отдыхало, но тихо плавилось изнутри, а снаружи было тугим и прохладным; так у нее бывало только со Стасом, когда каждая клеточка словно поет и хранит ласки любовника.
