Через год-два Чариз пришлось бы жить в семье обнищавшего
аристократа, не получив от брака ничего, кроме титула, настолько
незначительного, что он не мог даже сравниться с самым низким титулом из тех,
которыми обладал Стивен. У Стивена не было намерения жениться на Чариз, но он
мог бы предложить ей роскошное содержание при условии, что они по-прежнему
будут наслаждаться обществом друг друга до тех пор, пока она не поймет смысла
его предложения…
Пока не поймет смысла…
Боже, до чего он дошел! Стивену стало не по себе. Чариз
Ланкастер — девственница и уж никак не куртизанка. Она слишком наивна, чтобы
понять, что влечет за собой такая связь, да и слишком молода для такого, как
он, пресыщенного жизнью мужчины.
К счастью, в своих пороках он еще не достиг той грани,
переступив которую можно решиться на нечто подобное, не окончательно потерял
совесть, чтобы сделать порядочную девушку своей любовницей со всеми вытекающими
отсюда последствиями. Нет, он не пал так низко, чтобы через две недели после
гибели жениха, в которой он сыграл не последнюю роль, посягнуть на
девственность его невесты. Он был уверен, что за последние годы растерял все
свои идеалы, но не знал, что лишился заодно и рассудка.
Чувствуя себя полным идиотом, Стивен решил ограничиться
ролью временного опекуна Чариз и впредь относиться к ней только по-дружески,
иногда развлекать, но главное — избавить ее от своих ухаживаний и сделать все,
чтобы она чувствовала себя здесь в полной безопасности.
Она думает, что они помолвлены, но он-то, черт возьми, знает
правду и впредь должен помнить об этом!
Слава Богу, у него нет амнезии. Вполне достаточно одной на
двоих.
Стивен всей душой желал Чариз скорейшего выздоровления, в то
время как чувство вины перед ней из-за гибели ее жениха постепенно утратило
свою остроту. Такая девушка заслуживала лучшей участи. Что мог дать ей Берлтон,
этот обнищавший мальчишка? Ровным счетом ничего. А она была создана для
роскоши.
Подсознательно он понимал, что его долг найти ей достойного
мужа, но сейчас ему не хотелось думать об этом, портить себе настроение. Сейчас
он жаждал провести остаток вечера с Шерри, к их обоюдному удовольствию.
Размышляя о том, с каких это пор он стал заботиться о
попавших в беду девушках, причем только огненно-рыжих, Стивен стоял посреди
гостиной, готовый исполнить свои обязанности опекуна и самым добросовестным
образом развлекать гостью.
В остальной части дома было темно и тихо, словно в могиле.
Сунув руки в карманы, Стивен медленно оглядел все четыре
угла пустой комнаты в надежде, что в одном из них вдруг появится Шерри или на
худой конец кто-нибудь из слуг. Но никто не появился, и Стивен устремился
вперед, сам не зная, то ли отправиться спать, то ли разбудить вдруг ставшую нерадивой
прислугу. Он уже потянулся к колокольчику, как вдруг откуда-то из задней части
дома до него донеслось пение, и, озадаченный, Стивен пошел на этот едва
различимый звук. Его шаги эхом разносились по холлу, из которого он повернул в
длинный коридор, соединявший переднюю и заднюю части дома. Дойдя до конца, он
остановился и, наклонив голову набок, прислушался. Шерри наверняка уже спит,
думал он со все нарастающим раздражением, а он вырвался из объятий любовницы и
мчался к ней, как усердная нянька к ребенку.
Настроение у него окончательно испортилось, и он уже
собрался вернуться, когда со стороны кухни до него донесся веселый голос Шерри:
— Итак, внимание, попробуем еще раз. Мистер Ходжкин, станьте
рядом со мной и пойте громче, чтобы я слышала. Готовы?
И слуги хором затянули веселую рождественскую песню,
известную каждому малышу в Англии еще со времен средневековья. Так вот,
оказывается, куда подевались все слуги! Вместо того чтобы заниматься делом,
песни поют! Развлекают Шерри! Стивен в бешенстве бросился в кухню и буквально
остолбенел на пороге при виде открывшегося ему зрелища.
Пятьдесят слуг, все в униформе, выстроились пятью рядами
перед Шерри и старым Ходжкином. Согласно строгой, освященной веками иерархии, в
первом ряду должны были находиться старший дворецкий и управляющий. Но Шерри не
имела понятия об иерархии, и в первом ряду оказались те, кто умел хорошо петь.
Бедный Кольфакс, исполненный величия старший дворецкий, стоял в заднем ряду
между прачкой И горничной, в то время как его Главному сопернику в борьбе за
первенство — камердинеру хозяина Дэмсону удалось занять место в первом ряду. А
Дэмсон, всегда напыщенный и надменный, изображавший из себя джентльмена и редко
снисходивший до разговора с кем-либо, кроме хозяина, стоял рядом с лакеем, обняв
его за плечо, и оба с упоением пели, склонив друг к другу головы и возведя
глаза к потолку.
Даже при самом пылком воображении трудно было представить
себе картину более невероятную. Стивен словно прирос к месту, слушая, как
грумы, привратники и лакеи в ливреях в лучших демократических традициях
распевают вместе с горничными, прачками и судомойками, а управляет ими
согбенный старик, помощник дворецкого, и при этом так размахивает руками,
словно дирижирует хоровым ансамблем.
Ошеломленный, Стивен не сразу понял, что у Дэмсона, лакея и
еще некоторых слуг приятные голоса и что это представление на кухне увлекло его
гораздо больше, чем спектакль в театре.
Размышляя, почему вдруг они распевают рождественские песни в
разгар весны, Стивен неожиданно услышал голос Шерри, высокий и удивительно
красивый, присоединившийся к тенорам и баритонам, и у него перехватило дыхание.
В некоторых местах приходилось брать низкие ноты, и Шерри делала это с веселой
беспечностью, вызывая улыбку у всех остальных, и тут же без всяких усилий
переходила на самые высокие, и ее дивный голос, звеня и переливаясь, уносился
далеко за пределы кухни.
Когда песня кончилась, мальчик-слуга лет семи вышел вперед,
протянул девушке свою забинтованную руку и, застенчиво улыбнувшись, сказал:
— Спойте еще одну веселую песенку, мэм, тогда у меня рука
перестанет болеть.
Стивен выпятил грудь и уже собрался приказать мальчику не
докучать мисс, но его опередил Дэмсон, однако вопреки предположению Стивена,
вместо того чтобы одернуть мальчишку, сказал:
— Уверен, что выражу общее мнение, мисс, если скажу, что вы
подарили нам замечательный вечер, разделив с нами компанию и, осмелюсь сказать,
присоединив к нашему хору свой изумительный голос!
Его витиеватая речь вызвала смущенную улыбку у Шерри,
которая в этот момент опустилась на корточки, чтобы поправить повязку на руке
мальчугана.
— Мистер Дэмсон хотел сказать, — пояснил дворецкий Кольфакс,
с презрительным видом поглядывая на камердинера, — что все мы получили огромное
наслаждение от этого вечера, мисс, и были бы крайне признательны, если бы вы
любезно согласились хоть ненадолго продлить это удовольствие.
