Мысль о том, что Лэнгфорд на это способен, возмутила Ники,
однако он допускал такую возможность или еще что-нибудь, не менее ужасное.
— Здесь хоть вы в безопасности, по крайней мере этой ночью.
А утром обсудим, что я могу для вас сделать.
Ей некуда деваться, она никому не нужна, все ее презирают.
Только Ники старается ей помочь. Подумав об этом, Шерри испытала облегчение и
была тронута до глубины души.
— Мне… необходимо устроиться на работу. Но как это сделать
без рекомендаций? Я не могу остаться в Лондоне. Я не…
— Мы все обсудим утром, cherie. А теперь вы должны лечь в
постель. Ужин вам принесут.
— Никто из их друзей или знакомых не пожелает брать меня на
работу, а он… похоже… его знает весь Лондон.
— Утром, — твердо заявил Ники.
Не в силах возражать, Шерри кивнула и в сопровождении
служанки стала подниматься по лестнице, но вдруг повернулась к нему:
— Месье Дю Билль!
— Называйте меня, пожалуйста, Ники, мадемуазель, — попытался
он пошутить.
— Не могу, ведь я гувернантка, а вы — господин. Видя, что
она в полном изнеможении, Ники не стал спорить.
— Обещайте никому не говорить, где я! Ники поколебался,
взвесил все» за»и «против»и наконец сказал:
— Обещаю!
Он смотрел, как Шерри поднимается по лестнице, убитая горем,
униженная, покорная, как служанка, что было так на нее не похоже. И Ники
захотелось хорошенько поколотить Уэстморленда. Хотя, поразмыслив, он не мог не
признать, что все это время Стивен вел себя с Шерри в высшей степени
благородно.
Глава 42
— Еще что-нибудь, милорд?
Стивен опустил бокал, поднял голову и тупо уставился на
дворецкого, стоявшего в дверях спальни.
— Нет, — коротко бросил он.
Он заставил священника и всю семью прождать целый день,
почему-то уверенный в том, что Шеридан Бромлей вернется, и отпустил их лишь три
часа назад. И она вернулась бы, если бы не чувствовала за собой вины и
действительно потеряла память. И не только, чтобы оправдать себя. А еще и
спросить, почему он притворялся ее женихом. Но она не вернулась, значит, с
самого начала знала правду и ей не о чем было спрашивать.
Факты — упрямая вещь, и самый крепкий напиток не мог
погасить пылавшую в его душе ярость. Значит, никакой амнезии у Шеридан Бромлей
не было. Просто, когда к ней после ушиба вернулось сознание, она решила
воспользоваться блестящей возможностью роскошно пожить некоторое время, а от
перспективы стать его женой пришла в полный восторг. Можно представить себе,
как она хохотала, когда он разыгрывал из себя ее жениха, а она сама — Чариз
Ланкастер, свою госпожу.
И это он, со своим жизненным опытом, которым так кичился,
снова попал в ловушку, расставленную женщиной, как это повелось с древних
времен, пожалел невинную, отчаявшуюся девушку. Первый раз так было с Эмили, а
теперь — с Шеридан Бромлей. Чем больше Стивен об этом думал, тем больше
ожесточался. Какой же он идиот! С таким талантом Шерри вполне могла стать
актрисой и вместе с остальными, такими же амбициозными, как она, шлюхами
выделывать ночами курбеты и развлекать публику. Стивен отпил еще глоток,
перебирая в памяти ее лучшие роли: особенно впечатляющей была первая… Он уснул,
сидя у ее постели, а утром его разбудил ее плач. «Я не знаю, какое у меня лицо,
— говорила она сквозь слезы, заставляя его сердце сжиматься. — Это, конечно, не
так уж и важно, но раз вы уже проснулись, опишите мне мое лицо». А однажды она
решила продемонстрировать ему свои волосы, на всякий случай, если он еще не
успел заметить их чарующую красоту. Стивен не мог думать об этом без
отвращения. «Они не каштановые. Посмотрите на них. Они рыжие…»
Каким же он был ослом, когда буквально остолбенел при виде
этих рассыпавшихся, сверкавших волос. Он даже мысленно сравнил ее с рыжей
Мадонной. «Они просто… просто, как медь!»— сказала она с недовольной миной.
Даже тут притворялась, хотя знала, что волосы у нее роскошные. «От Констанцы —
горничной — я узнала, что вы — граф, и я должна называть вас» милорд «, —
говорила она с притворным смущением. — Ну, а мне известно лишь то, что сидеть в
присутствии короля можно только с его разрешения».
А как она умоляла его, встав однажды с постели: «Расскажите
мне о моей семье, я совсем ничего не помню». Тут она была просто неподражаема.
И когда он сказал, что отец ее — вдов и она единственный ребенок в семье, она
умоляюще посмотрела на него своими большими глазами и спросила: «А мы очень
любили друг друга?»
Лишь однажды Шерри чуть не проговорилась. Когда речь зашла о
дуэнье. Она тогда сказала со смехом: «Мне не нужна компаньонка, я сама…»И
теперь Стивен считал это неоспоримым доказательством ее непорядочности.
Ей очень нравилось общество слуг. И немудрено. Они были
близки ей по духу.
— Боже, какая блестящая маленькая авантюристка! — скрипнув
зубами, воскликнул Стивен.
Она и не рассчитывала выйти за него замуж. Видимо,
надеялась, что он возьмет ее на содержание и купит ей дом. Не больше. А он,
видите ли, решил жениться на ней! Он допил свой бокал и пошел в гардеробную.
Когда они уезжали из Альмака, эта рыжая бестия категорически
отказалась выйти за него, но не прошло и часа, как она согласилась, причем с
таким видом, будто осчастливила его.
Стивен сорвал с себя и швырнул на пол рубашку. А потом и все
остальное, поскольку вспомнил, что одевался для церемонии. На полу образовалась
целая куча одежды. И в тот момент, когда Стивен надевал халат, вошел Дэмсон и,
ошеломленный открывшейся ему картиной, поспешно принялся подбирать с пола вещи.
— Сожги их! — бросил Стивен. — Унеси отсюда и ложись спать.
А утром пусть все ее вещи выбросят из дома!
Он стоял у камина, держа бокал с остатками спиртного, когда
снова услышал стук в дверь.
— Что еще, черт возьми, стряслось?! — заорал он, увидев на
пороге бледного, с совершенно измученным видом бывшего дворецкого Берлтона.
— Не подумайте, милорд, что я сую нос не в свое дело, но я
не вправе утаить от вас сведения, которые могли бы вас заинтересовать.
Стивен еле сдержался, чтобы не наброситься с руганью на
старого слугу, осмелившегося напомнить ему о Шеридан Бром-лей.
— Говорите же! Или вы так и будете стоять здесь всю ночь?!
— Доктор Уайткомб просил меня лично присматривать за мисс
Ланка… за молодой леди, — сказал насмерть перепуганный резким тоном графа
старик.
— Ну и… — процедил Лэнгфорд сквозь зубы.
