Правда, дубинка у него имелась — валялась рядом, на песочке, но походила, скорее, на бейсбольную биту — пятифутовый отполированный цилиндр из красного дерева с кожаной, окованной бронзой рукоятью. Тренер Хедж бы обзавидовался.
Джейсон и Пайпер приземлились у линии прибоя и медленно приблизились к богу, стараясь не делать резких движений. Геркулес наблюдал за ними с непроницаемым лицом, как будто они принадлежали к новому для него виду морских птиц.
— Привет, — сказала Пайпер. Всегда следует начинать беседу с приветствия.
— Что случилось? — спросил Геркулес. Говорил он глубоким голосом, звучавшим совершенно обычно: так мог бы к ним обратиться старшеклассник у шкафчиков школьной раздевалки.
— Э-э-э… ничего особенного, — Пайпер поморщилась. — Хотя, вообще-то, много чего. Я — Пайпер, а это Джейсон. Мы…
— Где ваша львиная шкура? — вмешался сын Юпитера.
Пайпер хотела ткнуть его локтем, но вопрос скорее позабавил Геркулеса, нежели рассердил.
— Здесь девяносто градусов, — заметил он. — С чего мне напяливать львиную шкуру? Сам-то ты носишь шубу на пляже?
— Думаю, в этом есть смысл, — разочарованно проговорил Джейсон. — Просто вас всегда изображают в львиной шкуре.
Геркулес осуждающе воззрился на небо, точно хотел перемолвиться парой слов с отцом Зевсом.
— Не верьте всему, что обо мне говорят. Быть знаменитым не так весело, как вам кажется.
— Кому вы это говорите, — вздохнула Пайпер.
Геркулес вперил в нее свои сияющие синие глаза.
— Ты знаменитость?
— Мой отец… снимается в кино.
Геркулес зарычал.
— Не упоминай при мне о кинематографе. Боги-олимпийцы, да там вечно все наоборот. Ты видела хоть один фильм про меня, в котором я походил бы на самого себя?
Пайпер пришлось признать, что бог зрит в корень.
— Я не ожидала, что вы такой молодой.
— Ха! Сказывается бессмертие. Но ты права, я умер не старым, во всяком случае, не по современным меркам. За годы, что я был героем, я совершил многое… пожалуй, даже слишком многое. — Он перевел взгляд на Джейсона. — Сын Зевса, да?
— Юпитера, — уточнил Джейсон.
— Невелика разница, — проворчал Геркулес. — Отцы в любой форме раздражают. Вот, например, я. Меня назвали Гераклом. Потом пришли римляне и переименовали меня в Геркулеса. Я не слишком сильно изменился, хотя стоит мне в последнее время об этом подумать, как голова начинает раскалываться…
Левую сторону его лица свело судорогой, одежды замерцали, на миг стали белыми, а потом снова пурпурными.
— В любом случае, — сказал Геркулес, — если ты сын Юпитера, то сможешь понять, какое это колоссальное давление. Что бы ты ни сделал — все недостаточно хорошо. В конечном счете, так и с катушек недолго съехать.
Он повернулся к Пайпер. Девушке казалось, что по спине у нее ползают тысячи муравьев: в глазах бога отражались боль и тьма — довольно безумная и явно небезопасная смесь.
— Что же до тебя, моя дорогая, — сказал Геркулес, — будь осторожна. Сыновья Зевса могут быть… а впрочем, не важно.
Интересно, что он имел в виду? Пайпер вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого бога, но она постаралась сохранить спокойное, вежливое выражение лица.
— Итак, Владыка Геркулес, — начала она. — Мы кое-что ищем, и нам нужно разрешение на проход в Средиземное море.
Геркулес пожал плечами:
— За этим я здесь. После того, как я умер, отец сделал меня олимпийским хранителем дверей. Я сказал: «Круто! Придворная должность! Вечеринки круглый год!» Вот только он забыл упомянуть, что я буду охранять врата в древние земли, зависнув на этом острове до конца вечности. Просто обхохочешься.
Он указал на вздымающиеся над водой Столбы.
— Дурацкие колонны. Некоторые заявляют, что я создал Гибралтарский пролив, разорвав надвое горы. Кто-то считает, что горы — и есть Столбы. Куча авгиевого навоза. Столбы — это просто столбы.
— Верно, — поддакнула Пайпер. — Естественно. Так… мы можем пройти?
Бог поскреб свою щегольскую бородку.
— Ну, я должен зачитать вам стандартное предупреждение, про то, как опасны древние земли. Не всякий полубог сможет выжить в Mare Nostrum. Поэтому я должен дать вам задание: докажите, что вы достойны, и так далее, и тому подобное. Честное слово, я не придаю этому большого значения. Обычно я просто посылаю полубогов в магазин, заставляю спеть веселую песенку, что-то вроде того. А после всех трудов, которые мне пришлось выполнить для моего злобного родственника Еврисфея, что ж… я не хочу ему уподобляться, понимаете?
— Мы это ценим, — сказал Джейсон.
— Да нет проблем. — Казалось, Геркулес расслаблен и общается с ними по-свойски, но он все равно нервировал Пайпер. Темный свет в его глазах напоминал ей кусочки угля, вымоченные в керосине, которые могут вспыхнуть в любую минуту.
— Так, к слову, — поинтересовался Геркулес, — что вы ищете?
— Гигантов, — ответил Джейсон. — Мы направляемся в Грецию, чтобы не дать им пробудить Гею.
— Гиганты, — пробормотал Геркулес. — Ненавижу этих ребят. Когда я еще был героем-полубогом… а, не важно. Так, что за бог вас в это втравил? Отец? Афина? Может, Афродита? — Он посмотрел на Пайпер, подняв бровь. — Судя по твоей красоте, она, вероятно, твоя мать.
Пайпер следовало бы соображать побыстрее, но внешность и повадки Геркулеса сбили ее с толку. Она слишком поздно поняла, что беседа превратилась в прогулку по минному полю.
— Нас послала Гера, — брякнул Джейсон. — Она нас собрала…
— Гера, — лицо Геркулеса вдруг окаменело, как утесы Гибралтара, стало твердым и неумолимым.
— Мы ее тоже ненавидим, — быстро сказала Пайпер. Боги, почему это не пришло ей в голову? Ведь Гера — заклятый враг Геркулеса. — Мы не хотели ей помогать, она не оставила нам выбора, но…
— Но вы здесь. — Все дружелюбие Геркулеса улетучилось. — Простите, вы двое, мне наплевать, насколько важны ваши поиски. Я никогда не сделаю ничего, что хочет Гера. Ни за что.
— Но мне казалось, — проговорил сбитый с толку Джейсон, — вы с ней помирились, когда вы стали богом.
— Я ведь уже сказал, — прорычал Геркулес, — не верьте всему, что слышите. Если вы хотите пройти в Средиземное море, боюсь, мне придется вам дать чрезвычайно трудное задание.
— Но мы же вроде братья, — запротестовал Джейсон. — Гера и мне достаточно навредила, так что я могу понять…
— Ничего ты не понимаешь, — холодно отрезал Геркулес. — Моя первая семья мертва. Вся моя жизнь ушла на выполнение нелепых заданий. Моя вторая жена умерла после того, как ее обманом заставили меня отравить, обрекая на мучительную смерть. И что я получил взамен? Мне пришлось стать второстепенным богом. Бессмертным, так что я никогда не смогу избавиться от болезненных воспоминаний. Я застрял здесь, как привратник, швейцар, дворецкий олимпийцев. Нет, ты не понимаешь. Только Дионис меня более-менее понимает, только он, по крайней мере, изобрел нечто полезное, а мне и похвастаться нечем, кроме киношек про мою жизнь, в которых все переврали.
