Собрав покупки, Алекс направилась было в свою комнату, но тут ей в голову пришла одна мысль.
— Сара, вы хотели бы пойти с ребятами в бассейн?
— Не могу, — ответила молодая женщина с нетерпением в голосе. — Кори спит. Скорее всего она проспит еще час или больше, а к этому времени Гэри пора будет возвращаться и одеваться к выступлению. — Она не смогла скрыть горечи в голосе. — С тех пор как я приехала, мы с Гэри все время проводим врозь. У него репетиции и выступления, а у меня Кори. Прощай семейное единство.
— Пойдите и развлекитесь, — предложила Алекс. — Я буду тут. Присмотрю за Кори, пока она спит.
На мгновение Сара заколебалась. Затем удрученно отвернулась.
— Лучше не надо. Она может проснуться.
— Ничего страшного. Если она проснется раньше, я послежу за ней, пока вы вернетесь.
— Ее надо будет переодеть, — неуверенно сказала Сара.
Алекс со смехом ответила:
— Не волнуйтесь. Я смогу сменить подгузник. Идите. Ловите загар, пока есть возможность.
Казалось, Сара тщательно взвешивает это предложение, и Алекс поняла, что она раздумывает, можно ли оставлять ребенка с женщиной сомнительного поведения.
Подхваченная внезапным порывом, Сара уложила спящего младенца в колыбельку и переоделась в купальник. Направляясь к двери, она сказала:
— Вы уверены, что вас это не затруднит?
— Ни в коей мере. Веселитесь.
— Ладно. — Сара поспешно вышла.
Прошло почти два часа, когда Сара и Гэри вернулись в номер, весело смеясь. Гэри взял жену за руку.
— Я уже забыл, как хорошо ты смотришься в бикини.
Она вспыхнула, как девочка.
— А я забыла, как ты любишь дразнить меня. — Она тряхнула головой, рассыпав по плечам мокрые волосы. — Кажется, я проглотила половину бассейна, когда ты толкнул меня в воду.
— Ты мне отомстила. — Он потер руку. — Не думал, что у тебя хватит сил утащить меня под воду.
— Поверь, это было нелегко. — Она рассмеялась низким, грудным смехом. — Но стоило того — приятно было посмотреть на выражение твоего лица, когда ты хлебнул воды.
Они все еще смеялись, когда им на глаза попалась пустая колыбелька. Улыбка Сары тотчас же погасла.
— Я так и знала, что слишком задержалась. О чем я только думала?
С расстроенным возгласом она подбежала к двери в комнату Алекс и забарабанила в нее.
— Что вы сделали с Кори?
Алекс открыла дверь и с любопытством взглянула на них обоих.
— Ради Бога, что случилось?
— Что случилось? Колыбелька пуста, вот что случилось. Мне не следовало доверять такой, как вы. Где Кори? — требовательно спросила Сара.
— Здесь. — Алекс отступила в сторону, пропуская их в комнату.
Кори сидела на пледе, разостланном на полу спальни. Перед ней стояла музыкальная шкатулка с танцующей балериной на крышке. Лицо ребенка выражало полный восторг.
Увидев родителей, девочка захлопала в ладоши.
— Где она этому научилась? — спросил Гэри.
— Я ее научила. Видишь? — Алекс хлопнула в ладоши, и малышка повторила ее жест.
Нахмурившись, Сара подхватила ребенка на руки. Кори сейчас же завопила и потянулась ручками к музыкальной шкатулке.
— Почему бы вам не оставить ее здесь еще ненадолго? — предложила Алекс. — Пока вы переоденетесь.
— Мы и так уже слишком злоупотребили вашей любезностью. Она может поиграть и в нашей комнате, пока мы переоденемся. — Сара отвернулась. Слова ее звучали жестко и официально. — Благодарю вас за помощь.
— Не стоит. По-моему, я получила еще больше удовольствия, чем она. Рада буду остаться с ней в любое время, когда вам понадобится.
Так как Кори продолжала плакать, Алекс сунула в руки Гэри музыкальную шкатулку.
— Может, это ее утешит.
— Спасибо. — Гэри вслед за женой двинулся из комнаты. — Я тебе ее позже верну.
— Не к спеху. Я рада, что смогла ее позабавить.
Алекс слышала, как Сара шепчет слова утешения своей плачущей дочке. Когда она закрыла дверь, ей пришло в голову, что она только что провела два очень приятных часа. За это время она ни разу не вспомнила о Кипе. Два часа она была полностью поглощена радостным смехом ребенка.
Может быть, если Сара немного смягчится, Алекс удастся ее убедить когда-нибудь снова оставить с ней Кори.
Неделя выступлений в шоу Клифа Карлсона напоминала неделю в классной комнате. Каждый день Алекс и музыканты узнавали что-то новое. За годы работы в маленьких клубах по всей стране Клиф научился великолепно владеть аудиторией. В течение нескольких минут после выхода на сцену он умел поднять настроение зрителей.
— Это не так уж трудно, — объяснял он Алекс после последнего шоу. Он резко изменил план выступления, не встретив отклика на первые шутки. И хотя Алекс сначала испугалась, ей быстро удалось подстроиться под эти изменения и вполне с ними справиться.
— Я видел, что их не интересуют музыканты из оркестра. Только ты. Поэтому пришлось постараться выпроводить парней со сцены, а тебя подержать немного дольше, чем мы планировали.
— Но как вы узнали, чего хотят эти люди в зале?
— Нутром почувствовал, — ответил он, глядя на опустевшие ряды кресел. — У меня появляется шестое чувство, когда я выхожу на сцену. Ты тоже можешь развить в себе это чувство, если научишься открываться для него.
— Как?
— Наступает такой момент, когда выходишь вперед, и прожектор на мгновение ослепляет тебя, и ты чувствуешь себя единственным живым существом во Вселенной. Потом, когда привыкают глаза и начинаешь различать людей, сидящих в темноте, возникает связь. Когда видишь, как они смотрят, кивают, улыбаются, ты можешь заглянуть в их души. В этот момент, — тихо произнес он, — совершенно точно ощущаешь, куда хочешь их увести.
Его глаза туманились от страсти. Он явно мог говорить об этом часами.
— Ты получаешь власть над аудиторией, Алекс. Хотя ты еще в этом не разобралась, но ты уже ею пользуешься. Я тебя видел.
— Но я даже не вижу зрителей, — возразила она. — Иногда, когда заканчивается песня и они аплодируют, я ловлю себя на мысли: как странно, что они все еще здесь.
— Таков твой стиль. Это и отличает тебя от других. Но как ты не понимаешь? Даже полностью погрузившись в музыку, ты контактируешь с аудиторией. Они чувствуют боль от потери, любовные страдания или о чем ты там поешь через тебя. А ты, в свою очередь, впитываешь их эмоции и переносишь их в песню.
Она кивнула. Хотя она никогда раньше не думала об этом, но знала, что это правда. Связь между нею и зрителями была трепетной, живой. Именно она заставляла ее выходить на сцену.
