Клейтон увидел отражение Дженет Кембридж в оконном стекле и
услышал ее низкий гортанный смех. Всего несколько месяцев назад он наслаждался
ее чувственной красотой и призывной улыбкой. Но сейчас… в ней просто чего-то не
хватало. Глаза не переливаются зеленью индийского нефрита. Она не смотрит на
него дразнящим, оценивающе дерзким взглядом, не трепещет в его объятиях,
охваченная приливом пробуждающегося желания и странными, непонятными ей
эмоциями. Дженет слишком доступна, слишком рвется угодить, как, впрочем, и
другие женщины. Они не спорили с ним, не вступали в словесные сражения и не
отталкивали его с неизменным упорством. Они не были изменчивыми, живыми и
жизнерадостными, остроумными и искренними. Они не были… Уитни.
Он осушил бокал, чтобы заглушить боль, ударившую в сердце,
когда он мысленно произнес это имя. Что она делает сейчас? Готовится к свадьбе
с Севарином? Или с Дю Биллем? Дю Вилль в Лондоне, он способен утешить ее,
заставить смеяться и радоваться, забыть обо всем. Дю Билль больше подходит Уитни,
решил Клейтон, задыхаясь от нестерпимой муки. Севарин слабый, никчемный
человек, а Дю Билль умен, красив и богат. Кроме того, никто не сможет отрицать,
что он — настоящий мужчина, сильный и мужественный. Клейтон всем сердцем
надеялся, что Уитни выберет француза. Нет… половиной сердца. Другая половина
разрывалась при мысли о том, что Уитни станет женой другого.
Он продолжал терзать себя, вспоминая, как она шепнула в тот
вечер: «Я собиралась сказать, что выйду за вас замуж».
И он, жалкий ублюдок, высмеял ее! Злобно, намеренно холодно
украл ее невинность. И когда все-таки нашел в себе мужество отстраниться, она
обняла его и заплакала. О Иисусе, он фактически изнасиловал ее, а она рыдала у
него на груди.
Клейтон с усилием заставил себя не думать о той ночи. Он
предпочитал более утонченную пытку и поэтому изводил себя воспоминаниями о
счастливых мгновениях вместе с Уитни: вот она беспечно усмехнулась ему на
старте перед скачками, как раз за мгновение до выстрела пистолета. «Если
согласитесь последовать за мной, охотно покажу вам дорогу».
Клейтон по-прежнему ясно видел ее в саду в вечер маскарада у
Арманов. Каким весельем зажглись ее глаза, когда он сказал, что носит
герцогский титул. «Вы не герцог! — рассмеялась Уитни. — У вас нет лорнета, вы
не чихаете и не храпите, и сомневаюсь, чтобы вы страдали подагрой, хотя бы и в
легкой форме. Боюсь, придется вам претендовать на другой титул, милорд».
Он вспомнил тот день, когда они стояли у беседки и она
прижималась к нему и целовала с опьяняющей страстью. Господи, каким она могла
быть теплым, нежным, любящим созданием… когда не становилась упрямой, мятежной
и… самой чудесной в мире.
Клейтон закрыл глаза, проклиная себя за то, что вообще
позволил Уитни покинуть Клеймор. Надо было потребовать, чтобы она вышла за него
замуж, как только удастся найти священника. А в том случае, если Уитни начала
бы сопротивляться, можно было без обиняков объяснить, что, поскольку он уже
лишил ее девственности, ей ничего другого не остается. А потом… потом он сумел
бы оправдаться и заслужить ее прощение.
Клейтон со стуком поставил бокал на столик и, не обращая
внимания на гостей, направился к выходу. Нет, он ничем не мог исправить
омерзительное преступление, совершенное в ту страшную ночь. Ничем!
Гости уехали рано утром, и братья отпраздновали свой
последний вечер вместе, намеренно, неспешно, решительно напиваясь до
бесчувствия и осушая бутылку за бутылкой. Они предавались воспоминаниям о
проделках далекого детства, а когда тема была исчерпана, начали рассказывать
друг другу непристойные истории, оглушительно хохоча над пошлыми шутками и
продолжая пить.
Клейтон потянулся к графину с бренди и вылил последние капли
в пустой бокал.
— Господи! — охнул Стивен, восхищенно наблюдая за братом. —
Да ты в-выпил… Ос-сушил… прикончил весь чертов бренди!
Он схватил еще один хрустальный графин и подвинул брату:
— Посмотрим, как ты справишься с виски. Клейтон безразлично
пожал плечами и вынул пробку из графина.
Стивен затуманенными спиртным глазами наблюдал, как Клейтон
наполняет бокал до краев.
— Какого черта ты пытаешься это сделать? Желаешь утонуть в
спиртном?
— Пытаюсь, — сообщил Клейтон гордым, но абсолютно пьяным
тоном, — раньше тебя впасть в забытье, и будь что будет.
— Вероятно, тебе это удастся, — кивнул Стивен. — Ты всегда
во всем меня опережаешь. С твоей стороны было очень несправедливо вообще
родиться, старший братец.
— Верно. И я не должен был этого делать… жаль, что так
случилось… но она… она жестоко отплатила мне…
Хотя язык его слегка заплетался, в словах было столько
беспросветной боли и отчаяния, что Стивен, вскинувшись, пристально уставился на
брата.
— Кто отплатил тебе за то, что ты родился?
— Она.
Стивен тряхнул головой, отчаянно пытаясь выгнать алкогольные
пары, туманившие мозг, и сосредоточиться.
— Кто это… она?
— Зеленоглазая колдунья, — мучительным шепотом выдавил
Клейтон. — Она заставляет меня платить.
— И чем ты заслужил такую месть?
— Сделал предложение, — хрипло пробормотал Клейтон. — Дал ее
глупому отцу сто тысяч фунтов. Но Уитни отказала мне.
Он поморщился и одним глотком осушил половину бокала.
— Обручилась с кем-то еще. В-все т-только об этом и
т-толкуют. Нет, — поправился он, — н-не об-бручилась. Это я т-так… п-подумал…
и…
— И ты… — тихо охнул Стивен.
Лицо Клейтона превратилось в страдальческую маску. Он
протянул руку ладонью вверх, словно умоляя Стивена понять его, но тут же уронил
ее.
— Я не поверил, что она невинна… — процедил он. — Не знал…
пока не взял ее… и…
Напряженная тишина, воцарившаяся в комнате, внезапно
разлетелась, словно хрупкое стекло, из груди Клейтона вырвался нечленораздельный
звук.
— О Боже, я причинил ей столько боли! — с мукой простонал
он. — Столько боли! — Он закрыл лицо ладонями и хрипло прошептал:
— Я истерзал ее, а она… она плакала у меня на груди… потому
что искала утешения… Стивен, — в отчаянии вскричал он, — она хотела, чтобы я
обнимал ее, пока она плачет.
Клейтон опустил голову на руки, наконец впадая в оцепенение,
к которому так стремился. Измученный голос звучал так тихо, что Стивен едва его
слышал.
— У меня до сих пор в ушах звучит ее плач. Стивен потрясение
уставился на Клейтона, пытаясь восстановить из несвязных фраз всю историю.
