— У меня нет слуха, — надменно процедил Клейтон, не сводя
глаз с Уитни.
Кажется, прошла вечность, прежде чем гости перешли в бальную
залу. Питер вместе с Элизабет открыли бал; молодые люди кружились в вальсе,
двигаясь в совершенной гармонии, полностью поглощенные друг другом. К ним
присоединились гости со стороны невесты и наконец остальные приглашенные. Когда
требуемый этикетом обязательный первый танец закончился, Клейтон ожидал, что Уитни
подойдет к нему. Но вместо этого она приняла приглашение другого шафера, а
потом третьего, при этом улыбаясь и глядя им в глаза так нежно, что Клейтону
больше всего на свете захотелось свернуть ей шею.
Уитни танцевала четвертый танец с Полом Севарином и тут
Клейтон понял; Уитни ждет, чтобы он подошел к ней. Господи, как же он глуп! Она
сделала первый шаг к примирению в церкви и, естественно, ожидала, что он
сделает следующий.
Как только смолкли последние аккорды, Клейтон направился к
Уитни.
— Рад снова видеть вас, Севарин, — вежливо солгал он и
решительно взял Уитни под руку.
— Кажется, следующий танец был обещан мне, — добавил он,
сжимая ее длинные пальцы и увлекая в центр зала.
Хотя девушка ничего не возразила, Клейтон, однако, был
немного удивлен вежливой, но равнодушной улыбкой, с которой она положила ему на
плечо руку, как только раздались первые такты вальса.
Она казалась еще стройнее, чем раньше, и Клейтон властно
привлек ее к себе, словно стараясь защитить. Это из-за него она так похудела!
— Вам весело? — спросил он новым, незнакомым голосом, в
котором слышались нежность и сознание собственной вины.
Уитни жизнерадостно кивнула, не доверяя своему голосу и
боясь, что расплачется, если попытается ответить. С момента появления Клейтона
она остро сознавала его присутствие и, казалось, медленно задыхалась, словно
невидимая огромная рука неумолимо выдавливала воздух из легких. Он похитил ее
невинность, а потом хладнокровно разорвал помолвку, спокойно предложил ей выйти
замуж за Пола и швырнул в лицо деньги! И при всем этом она едва удерживалась,
чтобы не упасть к его ногам и умолять объяснить почему и упрашивать вернуться.
Только одно вынуждало ее молчать — гордость — гневная, возмущенная, упрямая,
оскорбленная гордость. Ее лицо болело от усилий сохранить будто приклеенную на
нем улыбку, но она будет продолжать улыбаться, пока Клейтон не покинет этот
дом. Ну а потом просто умрет.
Впервые за все их знакомство Клейтон не знал, что сказать.
Он чувствовал себя словно во сне и боялся заговорить, чтобы не сказать что-то
невпопад и не нарушить хрупкое очарование. Клейтон хотел сначала попросить
прощения за все, что сделал с ней, но преступление было так велико, что простое
извинение казалось жалким и неубедительным. По правде говоря, он умирал от
желания попросить ее завтра же выйти за него замуж. Однако он уже лишил ее
таинства первой ночи и теперь преисполнился твердой решимости устроить
роскошную, блестящую свадьбу со всей пышностью, подобающей невесте герцога,
свадьбу, о которой еще долго будет судачить весь Лондон. Она имеет на это
право!
И поскольку он не мог молить ее о прощении или просить стать
его женой, он решил сказать единственное, что имело для него значение. Глядя на
ее склоненную головку, он произнес слова, которых не говорил никогда и ни одной
женщине:
— Я люблю вас.
И ощутил, как Уитни на мгновение напряглась и застыла, но
тут же подняла глаза, и при виде ее смеющегося лица герцог едва не споткнулся.
— Ничуть не удивлена слышать это! — весело объявила девушка.
— Кажется, я в этом сезоне вошла в моду, особенно среди высоких мужчин.
Вероятно, потому, что сама не столь уж миниатюрна. Должно быть, мужчинам очень
неловко вечно сгибаться в три погибели, чтобы побеседовать с коротышкой. Или
дело в том, что у меня очень хорошие зубы. Я так о них забочусь, и…
— Прекратите! — скомандовал Клейтон, пытаясь остановить
поток бессмысленных фраз.
— Если вы против, в жизни больше не стану их чистить, — с
притворной скромностью согласилась Уитни.
Клейтон смотрел в это изысканно прекрасное лицо и не мог
понять, каким образом вышло так, что, начав говорить о любви, он закончил
никому не нужным обсуждением вопросов личной гигиены.
Не пытайся он так отчаянно поскорее все исправить, наверняка
заметил бы, что слишком яркие глаза подозрительно поблескивают непролитыми
слезами и жилка на стройной шее конвульсивно пульсирует. Но Клейтон был в таком
смятении, что обычная наблюдательность ему изменила.
— Элизабет — самая прелестная невеста в мире, — пробормотал
он, стараясь вернуть разговор к теме женитьбы.
— Все невесты красивы, — рассмеялась Уитни. — Так было
установлено много веков назад и, без сомнения, каким-то герцогом: все невесты
обязаны быть красавицами и при этом мило краснеть.
— А вы? Вы станете краснеть? — взволнованно осведомился
Клейтон.
— Ни за что, — ответила она, старательно улыбаясь, несмотря
на перехваченное рыданиями горло. — Теперь у меня не осталось никаких причин
краснеть. Правда, я ничуть не возражаю, поскольку всегда презирала женщин,
которые заливаются румянцем и падают в обморок при малейшем намеке на…
Клейтон был так ошеломлен происходящим, что невольно понизил
голос до шепота:
— Что случилось? Вы были совсем не такой сегодня утром у
церкви…
Нефритово-зеленые глаза широко раскрылись в очевидном
недоумении:
— Так это были вы?
Не обращая внимания на откровенно любопытные взгляды гостей,
Клейтон рывком притянул ее к себе.
— А кто же, по-вашему, это мог быть, черт побери?
Уитни неожиданно почувствовала, что сердце вот-вот
разорвется.
— Откровенно говоря, я была не совсем уверена. Это мог быть…
Она кивнула в направлении двух шаферов, не отходивших от нее
всю ночь.
— …лорд Клиффорд или лорд Джилмор. Оба утверждают, что
обожают меня. Или Пол. Он тоже обожает меня. Или даже Ники, или…
Одним быстрым движением Клейтон вывел Уитни из толпы
танцующих и оттолкнул от себя, глядя на нее с ледяным бешеным презрением.
— Я думал, что у вас есть душа, но вы всего лишь обычная
пустая кокетка! — еле слышно, но от этого не менее зловеще процедил он сквозь
зубы.
Однако Уитни, по-видимому, ничуть не испугавшись, лишь
скривила губы с насмешливым пренебрежением:
— Вряд ли можно отнести меня к разряду обычных! Не всякой
удастся обчистить герцога на десять тысяч фунтов, и, кроме того, стоит мне улыбнуться,
как он покорно ложится к моим ногам, словно послушная собачонка! У нас нет
ничего общего с вами, милорд! Я законченная кокетка, ну а вы… вы просто
надменный глупец!
