— Клейтон… — нерешительно начала она, — мне будет очень
сложно притвориться… что ничего не замечаю… нет… покорно смиряюсь с…
— С чем смиряешься? — шепнул Клейтон, прикасаясь губами к ее
виску.
— С любовницей! — выпалила Уитни. Клейтон резко вскинул
голову, недоуменно уставился на жену, но тут же разразился смехом. Однако,
понимая, что она искренне расстроена, постарался успокоиться и принять
торжественный вид, подобающий признанию, которое собирался сделать. Глядя в ее
полные слез глаза, он тихо и серьезно поклялся:
— У меня не будет любовниц.
— Спасибо, — прошептала Уитни. — Боюсь, я этого не вынесу.
— Я тоже так думаю, — согласился он, пытаясь казаться
невозмутимым.
Клейтон вдруг вспомнил о бархатном футляре, спрятанном в
ночном столике.
— У меня для тебя подарок, — неохотно выпуская Уитни из
своих объятий, сказал он.
Уитни вспомнила, что тоже приготовила подарок для мужа, и,
забыв о наготе, поспешно вскочила.
— Я попросила Клариссу положить его в мою спальню, —
объяснила она и бросилась к смежной двери.
Клейтон не мог оторвать от нее глаз, наслаждаясь изяществом
движений и совершенством линий. Но тут Уитни, спохватившись, что не одета,
поспешно подобрала с пола кружевной пеньюар и накинула на себя.
Клейтон вынул из футляра ожерелье из квадратных изумрудов,
обрамленных бриллиантами, и такие же браслет и серьги.
— Достойные герцогини, — прошептал он, целуя ее.
Уитни, смеясь, вручила мужу свой подарок.
— Достойный герцога, — прошептала она и села рядом с ним,
подобрав ноги.
Клейтон открыл крышку шкатулки и, откинув голову, разразился
громким смехом при виде лорнета в золотой оправе прекрасной работы.
— Непременная принадлежность членов королевской семьи, —
напомнила Уитни тем же тоном, что на маскараде у Арманов, а потом достала
маленькую бархатную коробочку и, неожиданно став серьезной, смущенно протянула
ее мужу.
Клейтон пристально посмотрел на Уитни, прежде чем открыть
крышку, стараясь понять причину ее смущения. Но так и не поняв, нажал на
пружинку, вынул тяжелое золотое кольцо с великолепным рубином и поднес его
поближе к свету, чтобы хорошенько разглядеть. Кроваво-красный камень
таинственно сверкал, отражая крошечные огоньки. Клейтон в порыве
сентиментальности уже готов был попросить жену, чтобы она сама надела кольцо
ему на палец, но в этот момент заметил на внутренней стороне какую-то надпись.
Затейливыми буквами на гладком золоте было выведено всего два слова:
«Моему господину»
Слово «моему» было подчеркнуто, и Клейтон, глубоко вздохнув,
не в силах выразить переполнявшие его чувства, привлек Уитни к себе.
— Боже, как я люблю тебя, — хрипло прошептал он, осыпая ее
поцелуями.
Наконец Клейтон поднял голову, но Уитни не отстранилась,
легкими прикосновениями пальцев лаская его висок. Он откинулся назад, и Уитни
оказалась сверху. Розовые упругие холмики прижались к его груди, и Клейтон с
особой остротой осознал, что его тело пробуждается с устрашающей силой. Он
сгорал от желания вновь сделать ее своей, но при этом боялся испугать
неукротимостью страсти. Наконец Клейтон шевельнулся, и Уитни чуть приподнялась,
опершись на руки, искушая его видом прелестных грудок, напоминающих спелые
плоды.
— Я слишком тяжелая? — тихо спросила она.
— Нет, но, может, тебе следует немного поспать, любимая? — с
сожалением предложил Клейтон.
— Мне не хочется, — запротестовала жена. Лежа на нем,
обнаженная, с рассыпавшимися по его груди и плечам волосами, она напоминала
богиню.
— Ты уверена, что совсем не устала? — рассеянно переспросил
он, проводя костяшками пальцев по гладкой щеке и в который раз поражаясь
ослепительной красоте жены. — Что же ты в таком случае хочешь?
Вместо ответа Уитни залилась краской и .поспешно уткнулась в
его плечо.
— Думаю, ты совершенно права, и стоит этим заняться, —
хрипловато рассмеялся он.
Глава 34
Неделю спустя новобрачные уехали в свадебное путешествие во
Францию, где провели месяц. Вернувшись в Лондон, супруги, однако, вопреки
всеобщим ожиданиям поселились не в городском доме на Аппер-Брук-стрит, а
предпочли покой и уединение Клеймора. Однако они регулярно появлялись на балах
и в опере, иногда возвращаясь в Клеймор уже на рассвете.
В высшем свете считалось немодным, почти неприличным, чтобы
муж и жена большую часть времени проводили в обществе друг друга, герцог и
герцогиня Клеймор стали законодателями собственной моды: они почти не
расставались, и все признавали, что они чудесная пара. Оба красивые,
элегантные, они буквально светились от счастья.
Казалось, новобрачных связывает не только глубокое чувство,
но что-то гораздо большее.
Недаром высший свет замечал с общим вздохом изумления и
зависти, что подобный брак крайне необычен по современным стандартам.
Некоторые, наиболее откровенные, даже заходили настолько далеко, что забывали о
правилах этикета и осмеливались высказывать вслух, что герцог и герцогиня, как
это ни странно, влюблены друг в друга.
Сам Клейтон не испытывал ни малейших сомнений относительно
своих чувств к жене. Он любил Уитни со всей страстью. Ему было недостаточно
взглядов, прикосновений и ласк, чтобы утолить постоянный голод. По ночам он
ощущал, как жгучее желание лишь усиливается после того, как он забывался в
безумном наслаждении, а Уитни, в свою очередь, всякий раз прижималась к мужу
так, словно хотела слиться с ним навсегда.
Наедине с ним она была страстной, неукротимой любовницей. В
первые же недели их брака Клейтон сумел внушить ей, что в постели нет места
смущению и скромности, и Уитни самозабвенно отдавалась его ласкам. Не скрывая
бурных порывов, она безоглядно бросалась в огромные штормовые волны, поднимаясь
и опускаясь на гребне, пока с губ не срывался экстатический крик. А потом он
долго держал ее в объятиях, нежно, гладя, нашептывая милые глупости, пока оба
не засыпали, счастливые, удовлетворенные и усталые.
Дни текли незаметно, наполненные радостью и семейной идиллией.
Обычно, когда Клейтон уединялся в своем просторном кабинете, Уитни тоже
усаживалась где-нибудь в углу, подсчитывала домашние расходы, составляла меню
или просто читала, изредка бросая украдкой восхищенные взгляды на мужа,
занятого корреспонденцией и деловыми отчетами. Время от времени Клейтон
поднимал голову и искал ее глазами, словно желая убедиться, что жена рядом, и
улыбался или заговорщически подмигивал, прежде чем снова погрузиться в бумаги.
