– Добрый вечер, миледи.
Когда губы его скользнули по ее пальцам, она вновь почувствовала, как ее обдало жаром, но решила, что в этом, без сомнения, виновен жарко горевший в камине огонь. Глядя на горца сквозь вуаль густых ресниц, она вознесла молитву о том, чтобы он не заметил краску, проступившую на ее щеках.
А он побрился. Лишенное неровной поросли бороды, его лицо, даже несмотря на шрам, выглядело по-настоящему красивым. Лоб высокий и чистый, нос – ровный и прямой, четко очерченные красивые губы, квадратный подбородок… На нем была окрашенная настоем шафрана рубашка из мягкого льна и черные панталоны. Поверх этого – накидка из сине-зелено-черной шерсти, спускавшаяся ниже колен, а на плече скрепленная пряжкой кованого золота. Крохотные капли воды, подобно бриллиантам, посверкивали в его рыжевато-каштановых волосах.
Братья его были одеты так же.
Хотя Леоноре никогда еще не приходилось видеть людей в подобном одеянии, она не могла не признать, что выглядели горцы превосходно. Высокие. С резкими чертами лица, непреклонно-суровые. Такие настоящие. По сравнению с ними англичане были похожи… Тут ей вспомнилась фраза, которую Диллон обронил с таким сарказмом. Похожи на павлинов.
– Эль, милорды? – Смазливая служанка протянула им поднос с кубками.
– Да, спасибо. – Пока горцы брали с подноса кубки, Леонора заметила, как восхищенный взгляд служанки, медленно скользнув по каждому из гостей, задержался на суровом лице Диллона.
– Можешь идти, Верда. – Леонора произнесла это немного резко – и сама удивилась чувствам, неожиданно нахлынувшим на нее. Ревность? Она тут же отбросила столь глупую мысль. Никогда раньше ей и дела не было до интрижек, что завязывались между служанками и гостями в доме ее отца. Ясное дело, горцы ей совершенно безразличны. – Помоги разносить еду.
Служанка направилась прочь, недовольно надув губы.
Когда Диллон повернулся, глядя на нее, Леонора снова почувствовала, как румянец горячей волной заливает ее щеки. Ей вдруг показалось, что этот горец может читать ее мысли и что сейчас он смеется над ней. От такого подозрения девушка еще больше нахмурилась, надменно выпрямившись.
– Полагаю, вы нашли свои комнаты удобными? – спросил лорд Уолтем.
– Весьма удобными. – Диллон прихлебывал эль, стараясь дать себе время, чтобы унять гнев. Он прекрасно сознавал, что кичливые англичане только что издевались над ним и его братьями. И самое возмутительное, что подобные чувства испытывают они ко всем его соотечественникам. Вот это он никак не мог допустить. Если им предстоит договариваться о мире, это должно происходить в обстановке взаимного уважения.
Уважение. Он чувствовал, что герцог Эссекский намеренно пытается вывести их из себя, чтобы втравить в поединок. Искушение исполнить желание герцога было крайне сильно, но Диллон понимал, что поединок, каков бы ни был его исход, поставит под угрозу попытки договориться о мире.
– Прошу дорогих гостей к столу. – Хозяин предложил руку своей дочери, с облегчением почувствовав, что горцам удалось подавить свой гнев – по крайней мере, на некоторое время.
Лорд Уолтем и Леонора проследовали впереди всех к главному столу, стоявшему на высоком помосте. За тот же стол уселись почетные гости из Шотландии и епископ.
За другие столы сели дворяне – местная знать из близлежащих поместий, – которым выпала честь стать свидетелями исторической встречи шотландцев и англичан. В дальнем конце зала разместились стражники, необычно присмиревшие с момента появления горцев, издавна считавшихся заклятыми врагами англичан.
– Диллон, я буду рад, если вы займете почетное место возле моей дочери. – Лорд Уолтем указал на деревянную скамью, что стояла вдоль всего стола.
Когда все, наконец, расселись, Леонора почувствовала прикосновение ноги горца к своей ноге и вздрогнула как от ожога.
Лорд Уолтем обернулся к дочери, обеспокоено глядя на нее.
– Что-нибудь не так, дочка? Тебе неудобно?
– Нет, отец. – Она почувствовала, как взгляд Диллона тут же устремился на ее лицо, и прокляла жар, вновь захлестнувший ее. – Просто… – она изо всех сил старалась собрать разбегающиеся мысли, – просто я думаю, как доставить удовольствие нашим гостям, ведь это их первая трапеза в нашем доме.
Лорд Уолтем посчитал нужным объяснить шотландцам:
– Со дня смерти ее матери Леонора приняла на себя бремя многочисленных обязанностей по управлению хозяйством. И прекрасно с ними справляется. У моей дочери множество достоинств, но более всего я доволен тем, что она выросла настоящей леди с прекрасными манерами.
– Тогда с вами пребывает благословение Господне, лорд Уолтем. – Диллон пронзил ее взглядом, от которого, казалось, щеки ее запылали еще сильнее. – Домовитая женщина, блистающая красотой и прекрасными манерами, делает честь своему отцу и доставляет наслаждение мужу.
Леонора испытала облегчение, когда слуги начали подавать первую перемену. Гостей обносили большими серебряными подносами с лососиной, за которыми последовали деревянные тарелки с говядиной и целиком зажаренными поросятами. На столах расставили корзины с горячим, хрустящим хлебом и серебряные миски с овсяной кашицей, в которую полагалось обмакивать хлеб. С каждой сменой блюд хорошенькие служанки наполняли высокие кружки элем и медом.
По сигналу хозяина разместившиеся вверху на галерее музыканты начали услаждать слух гостей игрой.
Леонора испытывала постоянное стеснение, чувствуя радом с собой присутствие великана, утолявшего голод с явным удовольствием. Рассматривая его руки, когда он отламывал себе большой кусок хлеба, она вдруг припомнила их прикосновение. Какой же он силач… Но в то же время его обращение с ней было на редкость мягким.
– Еще меду, миледи? – Она подскочила, услышав его низкий, звучный голос совсем рядом с собой.
– Простите меня… Я…
Не дожидаясь ответа, он наполнил ее кубок, затем налил себе и передал опустевший кувшин подоспевшей служанке.
– Вы очень мало едите, миледи.
– Кажется, я потеряла аппетит. Он улыбнулся.
– Может быть, это из-за общества, в котором вы вынуждены находиться?
Она не улыбнулась в ответ.
– Вы смеетесь надо мной, сэр?
– Нет, миледи. – Хотя улыбка и исчезла с его лица, она все еще чувствовалась в его взгляде, в теплоте его голоса, отчего раздражение Леоноры только усилилось. – Вы усердно исполняете приказы короля, даже если они вам… неприятны. – Диллон бросил взор на заполненный гостями зал. – Впрочем, ваши гости тоже явились сюда не по своей охоте.
Он посмотрел на Элджера Блэйкли, который в свою очередь, прищурившись, рассматривал горца. Даже на расстоянии Диллон ощущал его враждебность. Очевидно, храбрый рыцарь, удаленный от прекрасной Леоноры, был взбешен тем, что его не посадили за почетный стол.
– Я готова умереть за нашего короля. – Леонора вызывающе вздернула подбородок.
