Вячеслав подставил лицо дождю и закрыл глаза. Вода текла по щекам.
Лиза — не Виктория, она — другая, и она сказала — уходи.
В глубине души Вячеслав понимал, что она выбрала долг — ничем не оправданный, необъяснимый меркантильными соображениями долг перед Викторией. Лиза никогда не станет его женой только потому, что раньше он принадлежал Виктории. Лиза носит ее имя, живет в доме ее тетушки, заботиться о ее сыне, и при этом чувствует себя естественно лишь потому, что она делает это бескорыстно, из каких-то только ей известных побуждений. Принять любовь пусть и бывшего мужа Виктории означает для Лизы — пользуясь предоставленной возможностью, присвоить то, что не принадлежит ей. Она не сделает этого. Никогда. Все это Вячеслав понимал, но принимать — отказывался.
Он вернулся в дом Вольчинского и на ходу сбросил с себя мокрую одежду. Прошел в душ и встал под струи слишком горячей воды. Постепенно дрожь, вызванная не то волнением, не то холодом, унялась.
После душа и бокала хорошего коньяка мысли тоже пришли в порядок.
— Дурак! — вслух воскликнул Вячеслав, наливая второй бокал конька.
Какой же он дурак! Все было так хорошо! Зачем он полез к ней со своими признаньями! Знает он… Вот и знал бы дальше, но молча!
Вячеслав ругал себя, на чем свет стоит, пока не зазвонил телефон.
— Слушаю, — ответил Вячеслав.
— Привет, это Андрей, — отозвался Сидоров, как будто Вячеслав по имени контакта на дисплее не мог понять, кто звонит. — Есть потрясающие новости.
— Говори.
— У Виктории в Дрездене не любовник! Лучше!
— Кто?
— Жених! Полчаса назад он сделал ей предложение! Мои человек тоже в ресторане, все заснял. Я переслал на твой мейл видео.
— О, как…
Вячеслав молчал, обдумывая столь долгожданную, но в данный момент ничего не значащую для него новость.
— Алло, Слава, ты меня слышишь? Ты выиграл. Поздравляю!
— Не с чем, — буркнул Вячеслав. Он думал, что отдал бы эту проклятущую половину своего состояния за то, чтобы Лиза сказала «да». Порою даже большие деньги дешевле одного слова.
— Как это не с чем? — удивился Сидоров. — Ты победил! Виктории в твоей власти!
«В моей власти… в моей власти?», — подумал Вячеслав и чуть не выронил телефон.
— Андрюха, твою дивизию! Спасибо, друг!!!
— Ну вот, — обрадовался Сидоров, — наконец-то дошло…
— Слушай, Андрей! Пусть твой человек сообщит, когда Виктория останется одна. Лучше, если в тот момент она будет не на людях, а в каком-нибудь уединенном месте. У себя в номере, например.
— Хочешь припереть ее к стенке?
— Хочу предложить сделку.
— Сделку? — удивился Сидоров. — Ты о чем?
Вячеслав отвечать не стал, попрощался и нажал сброс.
Виктория ощущала себя на седьмом небе. Самой счастливой женщиной на земле.
Покинув ресторан на машине Вильгельма, они попросили водителя остановиться в некотором отдалении от гостиницы. Виктория захотела прогуляться — вечер восхитительно хорош.
Они неторопливо брели по тенистой аллее, Виктория держала Вильгельма под руку и тайком любовалась кольцом на пальце. В такой вечер думать об опасности быть выслеженной шпионами Славки не хотелось. Да и откуда им тут взяться? Еще ни разу они не преследовали ее за рубежом. Виктория раньше соблюдала меры предосторожности, но больше по привычке, чем из боязни оказаться пойманной с поличным.
— Завтра благотворительный фонд устраивает прием. Пойдем вместе? — спросил Вильгельм.
— Что за фонд?
— Помощи сиротам. Собирают деньги для детей стран Восточной Европы.
Виктория помедлила с ответом.
— Хочешь, чтобы я пошла?
— Очень! — Вильгельм локтем крепче прижал ее руку к себе. — Моя семья давно помогает этому фонду. Знаешь, я бы расстреливал матерей, которые оставляют детей в роддомах. Одно дело, когда родители погибают — это судьба, а другое… Ничто не может оправдать такое предательство. Пойдем вместе?
Виктория молчала. Вильгельм остановился, встал перед ней. Виктория опустила голову.
— Не знаю… Боюсь, я не подхожу…
Вильгельм не дал ей договорить:
— Боишься, что наше консервативное высшее общество тебя не примет? Дорогая, даже не думай об этом! С сегодняшнего дня ты будущая баронесса фон Анхальт! Тобой будут восхищаться, тебе станут завидывать!
Виктория смотрела в его лучистые глаза, на его безумно красивое и дорогое сердцу лицо и хотела разрыдаться.
— Я совсем не то хотела сказать, — произнесла она по-русски, зная, что Вильгельм не понимает ни слова. — Я не подхожу на роль благотворительницы для детей-сирот.
— Дорогая, сейчас ты говоришь по-русски, — с улыбкой произнес Вильгельм. — Кстати, я нанял учителя. Начну изучать русский, чтобы мы могли говорить на одном языке. Вернее, на двух! Слушай, я выучил несколько слов: ма-ма, мьяч, стол! У меня хорошо получилось?
Его глаза смеялись, он совсем по-детски гордился своими успехами. Виктория приложила ладонь к его щеке, подтянулась на цыпочках и поцеловала Вильгельма в губы. Легко, одним прикосновением.
— Вы прекрасно говорите по-русски, господин барон, — сказала она по-немецки. — Я вами горжусь!
Он взял ее руку в свои ладони, поцеловал, а затем нежно привлек Викторию к себе со словами:
— А я горжусь своей будущей женой!
— Вильгельм, скажи, а ты мог бы простить мне ложь?
— Ложь? — переспросил Вильгельм и наклонился к Виктории, пытаясь поймать ее взгляд.
— Ложь.
— Какую ложь? Ты о чем говоришь?
— Понимаешь… если бы я тебе солгала о своем прошлом, а потом сказала бы правду, но она была бы не очень… красивая… ты бы мог меня простить?
Виктория нашла в себе силы ответить Вильгельму взглядом на взгляд. Он некоторое время раздумывал, а потом произнес:
— Мог. Если бы эта ложь касалась только твоего прошлого. Того, что было до меня. Ты хочешь мне в чем-то признаться?
Виктория задумалась. Она хотела признаться! Рассказать о сыне. Но не всю правду. Она не станет рассказывать о том, что бросила сына. Признается только в его наличии. Раньше она говорила Вильгельму, что у нее нет детей. Сейчас скажет, что солгала из-за страха, что он ее бросит, а теперь подумала и решила сознаться, что у нее в России есть семилетний сын. Вильгельм обещал простить, он любит детей, а значит — все будет хорошо.
Виктория уже собиралась сказать все это, но в последний момент передумала. Она не разговаривала с Лизой со вчерашнего дня и не знает, что там у них происходит. Вдруг все пошло наперекосяк? Нет, прежде чем делать такие признания, следует выяснить все детали.
