Вглядевшись в его лицо, Уитни решила, что ему можно верить,
и, послушно выполнив приказ, взяла его под руку и проводила до двери.
— Увидимся на маскараде, — пообещала она.
Глава 6
Лорд Эдвард Джилберт стоял в гостиной перед зеркалом в
костюме чешуйчатого зеленого крокодила, выбранном женой для маскарада в доме
Арманов.
Он с омерзением переводил взгляд с широко раскрытой, готовой
сомкнуться пасти на устрашающие лапы и длинный толстый хвост, волочившийся по
полу. Именно в том месте, где должно было находиться узкое зеленое тело
крокодила, величественно вздымался животик сэра Эдварда.
Повернувшись спиной к зеркалу, он оглянулся через плечо и
попробовал повращать бедрами, с брезгливым любопытством наблюдая, как
извивается хвост.
— Какая пакость! — поморщился он. — Совершенно непристойно!
Леди Энн и Уитни вошли в комнату как раз в этот момент, и
Эдвард в отчаянии воззвал к жене.
— Черт возьми! — взорвался он, сорвал с себя голову
крокодила и, угрожающе помахивая ею, направился к леди Энн, не обращая внимания
на тащившийся за спиной хвост. — Как, спрашивается, я смогу выкурить сигару в
этой штуке?
Леди Энн невозмутимо улыбнулась, обозревая костюм, который
выбрала, не потрудившись посоветоваться с мужем.
— Я не смогла достать твой любимый костюм Генриха Восьмого и
была совершенно уверена, что ты не пожелаешь быть слоном…
— Слоном?! — с горечью повторил сэр Эдвард. — Удивительно,
что ты не купила мне это одеяние! Представляю, как бы ты потешалась, видя меня
на четвереньках, виляющего задом и норовящего исподтишка ткнуть кого-нибудь
клыками! Мадам, в конце концов, я обязан поддерживать репутацию, достоинство…
— Тише, дорогой, — нежно упрекнула жена. — Что подумает
Уитни?
— Я скажу тебе, что она подумает! Она посчитает, что я
выгляжу настоящим ослом! Любой и каждый именно так и подумает! Ну же,
племянница, объясни тете, что я похож на осла!
Уитни с веселым сочувствием оглядела дядю.
— Твой костюм очень оригинален, дядя Эдвард! — дипломатично
ответила она и немедленно успокоила его, упомянув имя старого соперника:
— Кроме того, я слышала, что Юбер Гранвилль явится в обличье
лошади.
— Неужели? — мгновенно развеселился лорд Джилберт, забыв обо
всем. — Голова или хвост?
— Забыла спросить, — усмехнулась Уитни.
— Сейчас попробую угадать, кем же будешь ты, — хмыкнул дядя.
Уитни медленно повернулась под критическим взглядом сэра
Эдварда. Ее костюм в греческом стиле из прозрачного шелка был застегнут на
левом плече аметистовой брошью, оставляя другое сливочно-белое плечико
соблазнительно голым. Бесчисленные складки маняще льнули к полным грудям и
узкой талии и изящно ниспадали на пол. Густые пряди блестящих волос были
перевиты лютиками и фиалками.
— Венера, — решил дядя. Уитни покачала головой.
— Нет… присмотрись получше. Она накинула пурпурную атласную
мантию на плечи и выжидающе улыбнулась.
— Венера! — снова объявил он, на этот раз еще решительнее.
— Нет, — ответила Уитни, целуя его в щеку. — Модистка
попыталась приукрасить мифологию. Я должна была предстать Прозерпиной, но она
одевалась куда проще и скромнее.
— Кем? — удивился Эдвард.
— Прозерпиной, богиней весны, — пояснила Уитни. — Вспомни,
дядя! Ее всегда рисовали с лютиками и фиалками в волосах и с пурпурной мантией
вроде этой.
Дядя по-прежнему непонимающе смотрел на нее, и Уитни
добавила:
— Плутон унес ее в подземный мир и сделал своей женой.
— Довольно подло с его стороны, — рассеянно заметил Эдвард,
— но твой костюм мне нравится. Все будут так старательно гадать, кем ты
явилась, что ни у кого не останется времени понять, кто же этот отвратительный
жирный крокодил.
И с этими словами он предложил одну руку Уитни, а другую
леди Энн, одетой средневековой королевой, в высоком коническом головном уборе и
вуали.
В переполненной бальной зале звучал громкий смех, заглушая
музыку и разговоры. Посреди залы гости безуспешно пытались танцевать под музыку,
которой почти не слышали.
Стоя у стены, окруженная толпой поклонников, Уитни
безмятежно улыбалась. Она видела, как в залу вошел Ники, коротко кивнул матери
и безошибочно отыскал ее, несмотря на белую полумаску, скрывавшую лицо. Он
только что явился с другого бала и был во фраке. Уитни, искренне обрадовавшись,
пристально рассматривала молодого человека. Она восхищалась Ники, всеми его
качествами: от умения элегантно одеваться до утонченного обаяния, которым тот,
несомненно, обладал! На какой-то момент воспоминание о поцелуе обожгло ее, и по
телу пробежали мурашки волнующего озноба.
Приблизившись, он окинул бесстрастным взглядом собравшихся
возле Уитни мужчин, и они расступились, давая ему дорогу, словно по молчаливому
приказу. Похотливо улыбаясь, он осмотрел ее греческий костюм, пурпурную мантию,
цветы в волосах. Лишь после этого Ники поднес к губам пальцы девушки и сказал,
чуть повысив голос, чтобы быть услышанным в этом шуме:
— Вы несравненны сегодня, Венера.
— Аминь, — согласился огромный банан, старавшийся
протиснуться мимо компании Уитни.
— Неотразима! — провозгласил рыцарь в доспехах, поднимая
забрало и оглядывая Уитни с оценивающей ухмылкой.
Ники пригвоздил взглядом к полу обоих нахалов, а Уитни с
притворной застенчивостью прикрылась веером, чтобы скрыть улыбку. Теперь этот
мир принадлежал ей, и она чувствовала себя уверенно и в полной безопасности.
Здесь, во Франции, стоило ей сказать нечто оригинальное, не обычную банальную
чепуху, которую несли молодые девушки, как все начинали утверждать, что она
очень остроумная и живая, или даже цитировали ее. Никто и не думал
неодобрительно хмуриться или возмущенно фыркать.
В Англии, несомненно, будет то же самое. Когда-то в ранней
юности она совершала ужасные ошибки. Но с тех пор поумнела и никогда больше не
опозорится!
Она ощутила восхищенный взгляд Ники, но не стала объяснять,
что приехала на маскарад вовсе не в костюме Венеры. Вряд ли присутствующие в
этом зале разбирались в греческой мифологии и слышали хоть какое-то имя богини,
кроме Венеры! Даже такие явные символы в виде лютиков, фиалок и пурпурной
мантии ничего не говорили Ники. Уитни давным-давно оставила попытки просветить
здешнее общество.
Она как раз находилась в процессе размышления над тем, кому
оказать честь и поручить принести еще немного пунша, когда Андре Руссо, один из
самых верных ее почитателей, заметил, что бокал девушки пуст.
