— Нет. Возможно, знакомый, но не друг.
— Придется мне это исправить, — с абсолютной убежденностью
заявил он.
Уитни почувствовала неимоверное желание немного подорвать
его надменную самоуверенность.
— Боюсь, это невозможно. У меня и так слишком много друзей,
пожалуй, больше, чем необходимо, и все клянутся в вечной преданности.
Серые глаза мужчины блеснули.
— В таком случае, вероятно, кому-нибудь из них придется
раньше времени отправиться на тот свет… с моей помощью, конечно.
Уитни, не в силах сдержаться, расплылась в улыбке. В его
последних словах не было ни малейшей угрозы, он просто забавлялся словесной игрой,
и ей доставляло удовольствие парировать его выпады и наносить ответные!
— С вашей стороны крайне несправедливо укорачивать жизнь
моих друзей. Все они в основном не слишком респектабельные люди, и их конечное
пристанище может обладать не совсем приятным климатом.
— Слишком теплым? — поддразнил он.
— Боюсь, вы правы, — с притворным сожалением кивнула Уитни.
Он рассмеялся грудным, заразительным смехом, хотя в глазах
появился дерзкий, оценивающий блеск, заставивший Уитни неловко поежиться. Она
отвела взгляд, пытаясь решить, кто перед ней. Там, во дворике, он говорил на
безупречном французском, однако здесь, в зале, его английский был таким же
идеальным, без малейшего акцента. Но часть лица, не прикрытая маской, носила
следы золотистого загара, который он, конечно, не мог приобрести ранней весной
в Париже. Как, впрочем, и в Англии.
Попытка узнать его среди сотен мужчин, которые были ей
представлены, казалась совершенно бесплодной, но Уитни все же попробовала
решить эту задачу. Она мысленно перебирала всех своих знакомых, особенно тех,
кто был слишком высок, поскольку незнакомец имел рост шесть футов два дюйма. Но
так и не смогла определить, кто перед ней. Странно, но, казалось, он узнал ее
даже под полумаской! И когда последние аккорды вальса затихли, она по-прежнему
не имела ни малейшего представления, кто был ее партнером.
Уитни отступила, полуобернувшись к Ники, стоявшему на краю
площадки для танцев, но незнакомец сжал ее руку, положил на сгиб своей и повел
в противоположном направлении, к дверям, выходившим на южную сторону дома, в
сад.
В нескольких шагах от порога девушка, правда, начала
сомневаться в том, так ли уж мудро с ее стороны позволить увести себя в ночь
человеку, которого она видела впервые в жизни. Она уже хотела повернуть назад,
но в этот момент увидела, что не менее двух десятков гостей гуляют по дорожкам хорошо
освещенного сада, вымощенным кирпичом. Любой придет ей на помощь, если ее
спутник вдруг поведет себя не как джентльмен. Правда, Уитни почти не
сомневалась в его благородстве: всем было известно, как ответственно семейство
Арманов подходит к выбору своих гостей.
Оказавшись в саду, Уитни завела руки за голову и развязала
ленты полумаски, белой бабочкой спустившейся к ней на руку. Девушка жадно
вдыхала ночной воздух, напоенный ароматом цветов. Они подошли к маленькому
белому столику из кованого железа, находившемуся почти посредине сада, и
кавалер Уитни выдвинул для нее стул.
— Нет, я предпочитаю стоять, — запротестовала она,
наслаждаясь относительным спокойствием и красотой залитых лунным светом
деревьев.
— Ну, Прозерпина, как же мы сможем стать друзьями, если ни
один из ваших приятелей не собирается сделать мне одолжение и умереть в
обозримом будущем?
Уитни улыбнулась, довольная, что хотя бы один из
присутствующих на балу не путает ее с Венерой.
— Откуда вы знаете, кто я?
Она имела в виду знание греческой мифологии, но Сатана,
очевидно, неверно ее понял, поскольку, пожав плечам, объяснил:
— На Дю Вилле нет маски, и, поскольку вы двое, по слухам,
неразлучны, стоило лишь увидеть его, чтобы понять, где вы.
На гладком лбу Уитни появилась морщинка. Да, весьма
неприятно слышать о том, что сплетники уже связывает ее имя с именем Ники.
— Поскольку мой ответ, кажется, взволновал вас, — сухо
заметил он, — вероятно, Мне следует быть более искренним и признаться, что
некоторые ваши… особенности… позволяют легко выделить вас из толпы даже под
маской.
Боже! Действительно ли его взгляд бесстыдно скользит по ее
телу или все это ей лишь кажется?
Когда он небрежно оперся бедром о железный столик, Уитни
почему-то стало не по себе.
— Кто вы? — решительно потребовала она ответа.
— Друг.
— Ничего подобного! Не могу припомнить, чтобы у кого-то из
моих знакомых были такой рост, или глаза, или столь непристойно дерзкие манеры,
особенно для англичанина! — И помолчав, нерешительно добавила:
— Вы ведь англичанин, не так ли?
Он всмотрелся в ее смятенные зеленые глаза и весело хмыкнул:
— Как глупо с моей стороны! Мне следовало бы пересыпать речь
такими выражениями, как «в самую точку», «гром и молния», «клянусь Богом», — в
таком случае вы сразу же узнали бы, кто я на самом деле.
От него веяло таким весельем, что Уитни не смогла сдержать
ответной улыбки:
— Прекрасно, поскольку вы признались в своем английском
происхождении, расскажите подробнее, кто вы на самом деле.
— А кем бы вы хотели видеть меня, малышка? — осведомился он.
— Женщины обычно приходят в восторг от титулов. Понравится ли вам, если
узнаете, что я герцог?
— Вы можете быть разбойником, — взорвалась смехом Уитни, —
или даже пиратом! Но вы такой же герцог, как я!
Улыбка незнакомца из веселой превратилась в недоумевающую:
— Могу я спросить, почему вы так уверены, что я не герцог?
Припоминая единственного герцога, которого она когда-либо
видела, Уитни дерзко оглядела его с головы до ног.
— Ну… начать с того, что, будь вы герцогом, наверняка не
расставались бы с лорнетом.
— Но как бы я мог пользоваться лорнетом в маске? — удивился
он.
— Герцогу ни к чему пользоваться лорнетом — это просто
признак принадлежности. Он подносит его к глазам и оглядывает каждую из
присутствующих дам. Но есть и другие причины, по которым вы просто не можете
быть герцогом. У вас нет трости, вы не чихаете и не храпите, и, честно говоря,
сомневаюсь, чтобы вы имели право жаловаться даже на легкую форму подагры.
— Подагры? — фыркнул он, задыхаясь от смеха.
Уитни кивнула.
