— Выпьете со мной бренди, Мэтью? — спросил он, не поднимая
головы.
— Да, спасибо, ваша светлость, — пробормотал Мэтью,
польщенный и удивленный тем, что герцог назвал его по имени и дружески
предложил бренди.
Герцог Клеймор оглянулся через плечо на лакея, маячившего
возле каменной балюстрады, и тот мгновенно принес графин и две рюмки. Несколько
минут спустя его светлость отодвинул бумаги и воззрился на сидевшего напротив
Мэтью. Тот, как и слуга, повинуясь молчаливому приказу, вынул из саквояжа
документы и вручил герцогу.
— По вашему требованию я включил пункт, указывающий на то,
что вы полностью берете на себя все финансовые расходы мисс Стоун. Нужно ли
обозначить какую-нибудь предельную сумму?
— Нет, она может тратить сколько захочет, — рассеянно
откликнулся Клейтон, просматривая страницу за страницей, и уже через несколько
минут отодвинул всю стопку и улыбнулся Мэтью:
— Ну? Что вы думаете об этом?
— Уместнее спросить, что думает мисс Стоун, — ухмыльнулся
Мэтью.
— Это, к сожалению, пока неизвестно. Она ничего обо всем
этом не знает. И кроме того, мы почти незнакомы.
Мэтью постарался скрыть, как ошеломлен, сделав огромный
подкрепляющий глоток превосходного бренди.
— В таком случае желаю вам удачи с отцом и юной леди.
Герцог небрежно отмахнулся, словно не нуждаясь ни в какой
удаче, и откинулся на спинку кресла.
— На следующей неделе я возвращаюсь в Англию, чтобы обсудить
все в подробностях с Мартином Стоуном, и, если он согласится, мне понадобится дом,
чтобы жить неподалеку. Передайте своему отцу в лондонскую контору, чтобы он
нашел что-нибудь подходящее для меня. И поскромнее, — подчеркнул он, к еще
большему удивлению Мэтью. — Если возможно, то не более чем в получасе езды
верхом от поместья Стоуна. Не желаю тратить больше времени, чем необходимо, на
то, чтобы уладить дела с мисс Стоун, как, впрочем, и на поездки в имение ее
отца.
— Скромное местечко, не более чем в получасе езды от
Стоунов, — все еще не придя в себя, повторил Мэтью.
Очевидное недоумение поверенного явно позабавило герцога,
серые глаза весело блеснули.
— Совершенно верно. И составьте договор об аренде на имя
Уэстленда, а не Уэстморленда. Я велю слугам держать язык за зубами и
представлюсь местным жителям в качестве их нового соседа Клейтона Уэстленда.
— И мисс Стоун тоже? — не удержался Мэтью.
— Особенно мисс Стоун, — хмыкнул Клейтон.
Глава 8
Месяц спустя Уилсон, дворецкий Джилбертов, исполненный
чувства собственного достоинства, прошествовал через холл в кабинет хозяина,
чтобы вручить ему почту. На самом верху оказалось письмо из Англии. Ровно через
пять минут лорд Джилберт, распахнув двери, громовым голосом окликнул
дворецкого.
— Немедленно позовите леди Джилберт! Да побыстрее! Нечего
глазеть на меня! Я же сказал, поторопитесь! — вопил он вслед испуганному слуге,
уже бежавшему по коридору с такой скоростью, что фалды фрака развевались за
спиной.
— Что случилось, Эдвард? — осведомилась Энн, буквально
влетая в кабинет.
— Вот! — коротко ответил лорд Эдвард, сунув жене письмо от
Мартина Стоуна.
Энн перевела взгляд с побелевшего лица мужа на подпись под
единственным листком бумаги.
— Он послал за Уитни? — трагически пробормотала она, обо
всем догадавшись.
— И пишет, что возместит мне все расходы за последние четыре
года, как только получит от меня счет! — разъяренно прорычал Эдвард. — И вложил
чек на целое состояние с приказом потратить на туалеты и драгоценности! Что это
он себе позволяет? За все четыре года не прислал ни пенни бедной девочке!
Ублюдок! Никакого счета он от меня не получит, и именно я заплачу за все, ей
заказанное, чтобы Уитни вернулась домой одетой, как подобает! Он может
запихнуть свои деньги в…
— Уитни едет домой, — растерянно прошептала Энн, опускаясь в
кресло; — Я тешила себя надеждой, что он вообще о ней забыл. — И мгновенно
просветлев, предложила; — Придумала! Напиши сейчас же Мартину и намекни на
помолвку с Николя Дю Биллем. Это позволит выиграть время.
— Прочтите письмо, мадам! Он требует недвусмысленно и в
крайне грубых выражениях, чтобы Уитни ровно через месяц без всяких проволочек
вернулась домой.
Глаза Энн тупо скользили по строчкам. Наконец, попытавшись
принять бодрый вид, она воскликнула:
— Он требует, чтобы оставшееся время Уитни употребила на
прощальные визиты и посещения самых дорогих портних и модисток! Должно быть,
Мартин сильно изменился за это время, раньше ему бы в голову не пришло, что
Уитни потребуется время на шитье приданого в Париже, где моды так далеко ушли вперед.
Эдвард! — внезапно воскликнула она. — Не думаешь ли ты, что тот молодой
человек, которого она так любила в юности, попросил у Мартина ее руки?
— Ничего подобного! — рявкнул Эдвард. — Иначе он изо всех
сил хвастался бы в своем проклятом письме, считая, что ему повезло там, где мы
потерпели неудачу. — И повернувшись к жене, вздохнул:
— Лучше, пожалуй, сказать ей сейчас и покончить с этим. Я
поднимусь немного погодя.
Уитни стояла, словно пораженная громом, пытаясь осознать
новости, которые, как ей казалось раньше, так жаждала услышать.
— Я… я очень рада, что еду домой, тетя Энн, — выдавила она
наконец. — Только… только…
Голос девушки замер. Рада вновь оказаться дома? Или
перепугана, перепугана до смерти тем, что теперь, получив свой шанс завоевать
Пола, может все потерять? Одно дело привольно жить в Париже в окружении толпы
обожателей и поклонников, и совсем другое — вернуться и заставить Пола увидеть
ее их глазами. Боже, придется справляться не только с отцом, но и с Маргарет
Мерритон, и с вечно судачившими мамашами, смотревшими на нее, как на некое
странное насекомое. А здесь… здесь остаются тетя Энн и дядя Эдвард, любившие
Уитни, смеявшиеся вместе с ней и радовавшиеся ее успехам, принесшие столько
тепла и счастья в ее жизнь!
Тетя отвернулась к окну, но Уитни успела заметить слезу,
ползущую по ее щеке. Она закусила губу: если у тети дурные предчувствия
относительно ее возвращения, значит, ехать слишком рано. Она еще не готова
встретиться со старыми знакомыми и врагами.
Уитни подошла к зеркалу, надеясь, что вид собственного
отражения немного ее успокоит. Парижские мужчины часто твердили, как она
прекрасна. Но что скажет Пол? Господи, опять, с ужасом подумала девушка. Не
успела она уехать, а уверенность в себе уже тает, словно снег на солнце! Она
некрасива, неуклюжа, слишком высока, и даже пальцы вновь, как раньше, нервно
перебирают складки платья! И там… там, на самой переносице внезапно проступили
слабые следы ненавистных веснушек! О черт! Какая чушь!
