Ветерок зашелестел страницами, и Энн перевела изумленный
взгляд на замкнутое лицо Уитни.
— Но она на греческом! Ты знаешь греческий? Уитни кивнула,
краснея от унижения. Теперь тетя посчитает ее синим чулком — очередное темное
пятно на репутации.
— Еще латынь, итальянский, французский и немного немецкий, —
призналась она.
— Боже милостивый! — выдохнула Энн. — Каким образом ты все
это выучила?
— Несмотря на весьма невысокое мнение отца о моих умственных
способностях, я просто наивна, но не безмозгла и терзала его каждый день, пока
он не пригласил для меня учителей по истории и языкам.
Уитни замолчала, вспоминая, как была уверена когда-то, что,
если станет прилежно учиться, сможет заменить отцу сына, которого у него
никогда не было. И тогда он, может, полюбит ее…
— Да ты, кажется, стыдишься своих успехов, хотя должна бы
гордиться.
Уитни задумчиво поглядела на дом, уютно расположившийся в
долине под холмом.
— Конечно, все считают, что обучать женщин таким вещам —
пустая трата времени. И по правде говоря, я совсем не способна постигнуть то,
что умеет каждая женщина. Шью так, словно делаю это с завязанными глазами, а
когда пою, все собаки в округе начинают подвывать. Мистер Туитсуорти, наш
местный учитель музыки, утверждает, что от моей игры на фортепьяно у него
мгновенно появляется крапивница. Я не умею делать то, что делают другие
девушки, и, что хуже всего, ненавижу подобные занятия.
Теперь-то, думала Уитни, тетя окончательно невзлюбит ее, как
и все остальные, но так даже лучше. По крайней мере теперь Уитни перестанет
бояться неизбежного.
Она взглянула на леди Энн широко раскрытыми глазами:
— Уверена, папа уже успел все рассказать обо мне. Конечно, я
для него ужасное разочарование. Он хочет, чтобы я была такой же изящной,
скромной и тихой, как Элизабет Аштон. Я пыталась, сколько могла, но ничего не
выходит.
Сердце Энн сжалось от боли за это прекрасное, живое, смелое,
запутавшееся дитя, рожденное ее сестрой. Коснувшись пальцами щеки Уитни, она
мягко сказала:
— Твой отец мечтает о дочери, подобной камее, — деликатной,
бледной, невыразительной, во всем повинующейся его воле. Но вместо этого его
дочь похожа на бриллиант — такой же сверкающий, полный радости жизни, и поэтому
он не знает, что с ней делать. Вместо того чтобы ценить редкость и красоту
камня, вместо того чтобы немного отшлифовать его и явить миру ослепительный
блеск, он пытается превратить драгоценность в обычную камею.
Уитни была склонна скорее думать о себе, как о куске угля,
но, не желая лишать иллюзий тетю, решила промолчать. После ухода леди Энн она и
новь взяла в руки книгу, но вскоре, забыв о подвигах героев, перенеслась
мыслями к Полу.
Вечером, спустившись в столовую, она почувствовала, что
атмосфера в комнате странно накалена — никто даже не заметил, как она подошла к
столу.
— Когда вы намереваетесь сказать девочке, что она едет с
нами во Францию, Мартин? — рассерженно требовал дядя. — Или решили ждать до
самого отъезда, а потом просто швырнуть дитя в карету и хлопнуть дверцей?
Перед глазами Уитни все поплыло, и на какое-то ужасное
мгновение ей показалось, что ее вот-вот вывернет наизнанку. Девочка
остановилась, пытаясь взять себя в руки и проглотить горький ком, застрявший в
горле. Ноги по-прежнему тряслись, отказываясь ее держать.
— Разве я куда-то еду, папа? — осведомилась она, стараясь
казаться спокойной.
Все мгновенно повернулись и уставились на нее. Лицо Мартина
выражало лишь нетерпение. Губы были раздраженно сжаты.
— Во Францию, — бросил он резко, — будешь жить с тетей и
дядей, которые пообещали попытаться сделать из тебя настоящую леди.
Стараясь не встретиться ни с кем глазами, чтобы не
расплакаться, Уитни уселась за стол.
— Надеюсь, ты сообщил тете и дяде, чем они рискуют? — едва
выговорила она, собрав все силы, лишь бы не дать отцу увидеть, что он делает с
ее сердцем, и холодно взглянула в виноватые, смущенные лица родных. — Отец,
видимо, забыл объяснить, что, приняв меня в свой дом, вы рискуете навлечь на
себя бесчестье. Кроме того, у меня ужасный характер, манеры уличной девчонки, и
я совершенно не умею вести беседу за столом!
Тетя наблюдала за ней с нескрываемой жалостью, но отец
по-прежнему смотрел на нее с каменным безразличием.
— О папа, — прошептала она прерывающимся голосом,
окончательно потеряв самообладание, — неужели ты действительно настолько
презираешь меня? Так ненавидишь, что решил отослать с глаз долой? — На глаза
навернулись слезы, угрожая перелиться через край, и Уитни поспешно встала. —
Прошу извинить меня… я сегодня не очень голодна.
— Как вы могли! — вскричала Энн после ухода девочки,
поднимаясь со стула и разъяренно глядя на Мартина. — Вы самый бессердечный,
бесчувственный… С каким удовольствием я вырву ребенка из ваших лап! Не понимаю,
как она сумела так долго терпеть весь этот ужас! Я бы никогда не смогла так!
— Вы придаете слишком большое значение ее словам, мадам, —
ледяным голосом отозвался Мартин. — Уверяю вас, она расстроилась так сильно вовсе
не из-за предстоящей разлуки со мной. Я просто слишком рано положил конец ее
планам! Хватит ей строить из себя дурочку из-за Пола Севарина! Вся округа
потешается над ней! С меня довольно!
Глава 2
Новость о том, что дочь Мартина Стоуна отправляют во
Францию, причем со всей возможной поспешностью, молниеносно облетела округу. В
сонной сельской местности, где мелкопоместное дворянство отличалось
сдержанностью и замкнутостью, Уитни Стоун в который раз становилась источником
восхитительно заманчивых сплетен.
И поэтому женщины всех возрастов от мала до велика, бедные и
зажиточные, собирались на мощеных улочках городка и в уютных кухоньках, чтобы
еще раз насладиться последними слухами. И каждая с непередаваемым удовольствием
и во всех деталях смаковала очередную скандальную выходку Уитни и перебирала
каждое событие ее и без того уже обремененной приключениями жизни, начиная от
случая с жабой, которую выпустила в церкви эта восьмилетняя негодяйка, и до
истории падения с дерева, под которым в это время находился Пол Севарин с
молодой леди. Подумать только, противная девчонка вздумала шпионить за таким
приличным джентльменом!
Только когда все похождения Уитни были еще раз подробно
обсуждены, кумушки позволили себе сделать бесчисленные предположения и строить
догадки относительно причин, побудивших Мартина Стоуна отослать дочь в чужую
страну.
Почти все сходились на том, что это невыносимое дитя скорее
всего довело несчастного безутешного отца до такого решительного поступка.
Подумать только! Появиться в мужских брюках! Но, с другой стороны, девчонка
умудрилась столько всего наделать и обладала таким количеством недостатков, что
сплетницы разошлись во мнениях относительно того, что именно побудило отца
расстаться с дочерью. Однако каждая была уверена, что, каковы бы ни были мотивы
Мартина, Пол Севарин облегченно вздохнет, избавившись от тяжкого бремени.
