— Сдавайте.
Уитни так разнервничалась из-за ужасного нарушения приличий,
Совершавшегося в эту минуту, что даже не смогла как следует перетасовать карты
и потому просто сложила их и подтолкнула к Клейтону, зачарованно наблюдая, как
карты, словно ожив в его руках, растягивались в длинную ленту и тут же вновь
собирались в колоду.
— Готова поклясться, вы знакомы со всеми игорными домами в Лондоне,
— с невольным восхищением прошептала она.
— И очень близко, — кивнул Клейтон. Положив колоду на стол
рубашками вверх, он с вызовом поднял темные брови:
— Снимите!
Уитни поколебалась, безуспешно пытаясь сохранить прежнее
холодно-надменное отношение к нему, но как можно сдержать себя, когда он так
неотразимо красив.
Он сидел, небрежно развалившись в кресле, в расстегнутом
жилете, и тем не менее весь его облик дышал аристократизмом. Но его
принадлежность к высшему свету отнюдь не довлела над ним, и он не видел ничего
зазорного в том, чтобы обучить женщину азартной игре. В глубине души Уитни
понимала, что он всячески пытается отвлечь ее от тяжелых мыслей.
— Надеюсь, вы сознаете, — пробормотала она, наклоняясь
вперед и нерешительно протягивая руку к колоде, — что, если кто-нибудь увидит
меня за подобным занятием, моя репутация будет навеки погублена.
Клейтон окинул ее долгим многозначительным взглядом:
— Герцогиня может делать все, что пожелает.
— Я не герцогиня, — парировала Уитни.
— Но будете ею, — категорично заявил он. Уитни открыла было
рот, чтобы вступить в спор, но он кивнул на колоду:
— Снимите.
Азартная игра, думала Уитни два часа спустя, убирая фишки,
заставляет человека ощущать себя восхитительно порочным и испорченным.
Несмотря на то что она была новичком, все же оказалась
способной ученицей и проиграла очень небольшую сумму. Она чувствовала, что
Клейтон гордится ее умом и сообразительностью, однако любой другой знакомый ей
джентльмен, даже Ники, пришел бы в ужас, узнав, что она обладает столь
неприличной склонностью. Почему, рассеянно гадала она, наблюдая, как Клейтон
застегивает жилет и надевает фрак, он восхищается теми вещами, которые
шокировали и неприятно поразили бы других ее поклонников? Всякий раз, оставаясь
наедине с Полом, она была вынуждена строго следить за тем, чтобы не переступить
границ приличия, установленных для женщин, но Клейтону, казалось, больше всего
нравилось, когда она пускалась во все тяжкие и выкидывала очередную проделку.
Стань Полу известно, что она играла на деньги, он, несомненно, был бы крайне
недоволен и зол, однако Клейтон научил Уитни играть и открыто радовался ее
победам.
Уитни вернулась к реальности лишь в ту минуту, когда Клейтон
наклонился над ней и прикоснулся губами ко лбу.
— Завтра в одиннадцать мы едем кататься, если погода
позволит, — объявил он и пошел к двери.
Вернувшись домой, Клейтон застал доктора Хьюга Уиткома в
кресле перед камином за бокалом превосходного бренди.
— Как поживает моя молодая пациентка? — притворно-небрежно
поинтересовался он, пока Клейтон наливал себе янтарную жидкость.
Герцог, усевшись, закинул ноги на стол и бесстрастно
воззрился на врача.
— Я нашел ее в том же состоянии, в каком, вероятно, и вы
сегодня утром. Во всяком случае, незаметно, чтобы больная нога сильно досаждала
ей.
Доктор Уитком сделал вид, что поперхнулся бренди, и, изо
всех сил пытаясь сохранить серьезное выражение лица, кивнул:
— Могу понять, как это, должно быть, удивило вас.
— Я давно уже прошел тот этап, когда Уитни была способна
чем-то удивить меня, — бросил он, хотя раздраженный тон полностью противоречил
философскому заявлению.
— Я всего лишь сторонний наблюдатель и обладаю весьма малым
опытом понимания женской логики, — немного поколебавшись, сказал доктор Уитком.
— Прошу извинить бесцеремонность старого друга семьи, но, возможно, я могу быть
вам полезен хотя бы советом? — И, приняв молчание герцога за согласие,
продолжал:
— Насколько я понял, мисс Стоун добивается чего-то такого,
что вы не желаете ей дать. Чего же она хочет?
— Она желает, — сардонически бросил Клейтон, — освободиться
от брачного контракта!
На этот раз доктор не удержался от взрыва искреннего смеха.
— Господи! Неудивительно, что она так злобно уставилась на
меня, когда я попытался объяснить, каким образом ей следует вести себя, чтобы
вас удержать.
Противоречивые эмоции одолевали доктора: искреннее удивление
по поводу того, что молодая девушка способна отвергнуть предложение руки и
сердца одного из самых завидных, красивых и богатых женихов Англии, восхищение
Клейтоном, терпеливо сносившим проделки и выходки невесты, и искреннее
непонимание того, почему объявление о самой блестящей помолвке за десятилетие
до сих пор не обнародовано.
— И какие же возражения приводит эта прелестная пташка? —
осведомился он наконец.
Откинув голову на спинку кресла, Клейтон прикрыл глаза и
вздохнул:
— Я, видите ли, не посчитал нужным спросить ее.
— Не могу понять, почему она осуждает вас за это. Однако
почему, зная ее независимый характер, вы действительно вначале не
посоветовались с ней?
Клейтон немедленно встрепенулся:
— Поскольку в то время она даже не знала моего имени, мне
казалось, что обсуждать подобные вопросы с ней неуместно.
— Она не знала вашего… Хотите сказать, что в то время, как
половина дам в Европе готовы броситься вам на шею, вы делаете предложение
женщине, которую даже не знаете?
— Я-то знал ее. Она меня не знала.
— И вы, несомненно, предположили, что, узнав о вашем
богатстве и титуле, юная леди, естественно, согласится, — предположил доктор
Уитком, весело блестя глазами, однако при виде нахмуренного лица герцога счел
за лучшее замолчать.
— Кто этот Пол Севарин? — внезапно осведомился он после
долгой паузы.
— Почему вы спрашиваете? — резко бросил Клейтон.
— Потому что днем, после визита к мисс Стоун, я зашел в
местную аптеку и разговорился с владельцем. Весьма болтливый тип — из тех, кто
сам расскажет вам все, о чем вы не спрашивали, прежде чем ответит на простой
вопрос и сопроводит ответ дюжиной собственных. Случайно узнав, как зовут мою
пациентку, он поведал мне множество вещей, от которых я отмахнулся, как от
полнейшего вздора.
