– Послушайте, – сказал я. – Все я понимаю, кроме
одного: где же вы сами, у какого берега?
– Примерно посередине, – сказал он. – Это всегда
страшно – находиться посередине, а уж тем более здесь… Что вы знаете – город,
лес, драконы? Свой пятачок вы обследовали досконально, но выше вам не
подняться…
На меня повеяло отголоском какой-то трагедии, еще более
тягостной, чем та, которую переживали город и лес. Сколько же этажей у
проклятого эксперимента?
– Много, – сказал Мефистофель.
– Я могу что-нибудь для вас сделать?
– Можете. Убирайтесь отсюда.
– Не могу.
– Ах вот оно что… – Он оглянулся на джип. – Ну,
это не проблема. Вашу очаровательную спутницу вы смело можете забирать с собой,
за пределами острова она не рассыплется, не сгинет, это вам не подарки черта,
сделано на совесть…
– А временной барьер?
– Направляясь на остров, вы пересекли его беспрепятственно,
так же будет и на обратном пути.
– Нет, – сказал я. – Мне еще нужно заехать в одно
место…
– Бросьте. Да, вы их помирите, в этом нет ничего
невозможного, но нет и смысла. Вы правы. Во всем. Мы – герои забытых книг, все
до одного. Хозяева эксперимента ничего не поняли. Но ваша правота – ваш
проигрыш. Крохотный жучок забрался в громадный механизм, ползает по блокам,
замыкает контакты… Вы дождетесь, что вас отсюда выметут как случайную досадную
помеху. Ничего вы им не докажете, они вас попросту не видят. Микробы не могут
договориться с вами, вы не можете договориться с экспериментаторами, а где-то
есть великий и могучий, с которым не смогут договориться они. И так – ad
infini-tum
[1]
, этажи, уровни…
– Софистика, – сказал я.
– Святая истина, – сказал он. – Если не верите –
поворачивайте назад, пробивайтесь к Холмам, пока не увязнете. Я хочу вас спасти
– для жизни, для любви. Возвращайтесь. Не стоит биться головой об стену.
Позорно сдаваться, когда остались неиспользованные шансы, но если их нет…
Отдайте шпагу. Не принимайте близко к сердцу невзгоды и горести обитателей
этого мира. Никаких обитателей нет. Они – плесень в лабораторной чашке, муравьи
под стеклом, у них нет ни прошлого, ни будущего. Впрочем… Впрочем, если вам так
уж хочется их облагодетельствовать, вывезите их отсюда. Просто эвакуируйте.
Достаточно двух-трех теплоходов…
Вот это была настоящая приманка, без дураков, и я едва не
клюнул. В самом деле, чего проще – вырвать их отсюда, увезти…
Ну а Контакт? Кто знает, не возникнут ли на опустевшем
острове новые города, еще более уродливая и фантасмагорическая ситуация? Нет,
принимать подарки от дьявола опасно, даже если дьявол этот сошел со страниц
забытого романа…
– Я не сведущ в демонологии, – сказал я. – Как
заставить вас исчезнуть с глаз долой? Пентаграмму чертить?
– Значит, вы все же хотите…
– Значит, я все же хочу.
Он грустно улыбнулся и медленно растаял в воздухе. Как в
сказке, дольше всего продержалась улыбка – на сей раз укоряющая. Я плюнул,
вернулся к машине и сел за руль.
– О чем вы говорили? – встревоженно спросила Кати.
– О смысле жизни, – сказал я. – И этого типа вы
боялись? Ну, братцы…
Мы проехали миль десять. Зеленая равнина сменилась
березняком, в котором удобно было остановиться для некоторых надобностей. Я
остановил машину, и мы разошлись в разные стороны. Возвращаясь, я услышал крик.
Кати стояла у машины запыхавшаяся, растрепанная, с
кровоточащей царапиной на щеке, показывала в ту сторону, куда уходила, и
повторяла:
– Там… там…
Я сцапал ее за плечо и хорошенько встряхнул. Пират с лаем
прыгал вокруг нас, а потом вдруг притих, прижал уши, взъерошил шерсть на шее,
настороженно поглядывая в ту сторону. Оттуда донесся короткий мощный рык.
– Чудовище! – сказала Кати. – Такое все зеленое.
Там еще человек – не наш, на коне, оно его сожрет…
– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал я, достал из
машины пулемет и вставил магазин с разрывными. Пошел в направлении рыка,
вскинув пулемет на плечо, как лопату. Следом шла Кати с двумя магазинами, а в
арьергарде сторожко и медленно продвигался Пират. Зверюга ревела уже
непрерывно, мерзко шипела и ухала, слышался стук копыт и конское ржанье.
От крайних деревьев до чудовища, расположившегося посредине
огромной поляны, было метров сто. Увидев его, я приободрился – вряд ли оно
могло устоять против заряженного разрывными ручного пулемета.
Как все сказочные чудища, оно являло собой вольную смесь
реальных и мифических деталей. Этакое десятиметровое пузатое и хвостатое
туловище ящерицы, к которому присобачена крокодилья голова на длинной мохнатой
шее, зеленое, чешуйчатое, вдоль хребта от темени до задницы высокий красный
гребень – в общем, мечта пулеметчика…
Оно ревело и щелкало пастью, и эти знаки внимания относились
к всаднику на высоком муругом коне, облаченному в кольчужную рубаху и высокий
шлем горшком. выставив перевитое ало-голубой лентой длинное копье, он кружился
вокруг дракона, немилосердно шпоря коня, а конь вертелся на месте, брыкался,
протестующе и жалобно ржал. Очень страшно ему было…
Зачем-то пригибаясь, я пробежал половину разделявшего нас
расстояния, упал на траву, воткнул в землю сошки и поставил прицел на «50».
Щелкнул затвором, повел стволом, примеряясь, чтобы не задеть всадника. Кати
плюхнулась рядом, придвинула магазины.
Рыцарь наконец справился с конем, крича что-то, поучался на
дракона, и я не мог стрелять, обязательно зацепил бы его.
Взметнулся длинный зеленый хвост, ударил с беспощадной
меткостью. Раздался страшный чмокающий хлопок. Кати закрыла лицо ладонями.
Конь и всадник отлетели, как сбитая кегля. Разлетелось нa
куски копье, покатился по земле всадник, забил ногами и истошно заржал конь. Я
прицелился в шею у головы и нажал на спуск.
Рев перешел в утробный хрип и визг, фонтаном забила темная
кровь, чудовище повалилось наземь, хлеща хвостом и суча лапами. Для верности я
выпустил в него весь магазин, напрочь отсек башку и встал. Баталия окончилась с
разгромным счетом.
Дракон лежал мертвый, конь тоже не шевелился больше а рыцарь
стоял на четвереньках и, видимо, пытался сообразить, на каком это он свете.
Такое состояние было мне знакомо…
– Живой? – спросил я его. – Костей не поломал?
Он уставился на меня испуганно и удивленно:
– Прекрасный сэр…
Белобрысый растрепанный юнец, бледное, почти мальчишеское
лицо с маленькими несерьезными усиками. Честно говоря, я представлял себе
рыцарей более матерыми.
– Прекрасный сэр… – повторил он, смахивая с лица кровь.
Я помог ему подняться, он взглянул на меня, на Кати, на мертвое чудище. Пират,
вытянув шею, осторожно обнюхивал кольчугу. – Оно мертво, я вижу…
