Скоро стало совсем темно, от реки тянуло прохладой. Над
горизонтом прополз золотой треугольник и исчез в зо-лотой вспышке. В лесу
совсем по-сибирски ухала сова. Как давно все же это было – тайга, темные,
поросшие соснами холмы, рявканье рыси, крупные звезды, Млечный Путь…
– Никак не могу привыкнуть, что нет звезд, –
пожаловался я, как будто она могла меня понять.
– А что такое звезды? – тут же спросила она.
Я рассказал ей про звезды – какие они блеклые, тусклые над
нашими городами и какие они большие, колюче-белые, когда усыпают небо над
тайгой, над степью. Как сверкает Млечный Путь, пояс из алмазов. Как над
атоллами светит Южный Крест, как в старину моряки находили верный путь по
Полярной звезде. Рассказал, каким разным бывает Солнце, какой разной бывает
Луна, как катаются на досках по гребням волн, как ныряют за жемчугом. Мы сидели
у костра, искры ввинчивались в темноту над нами, она слушала это, как сказку, и
мне самому показалось, что это сказка…
– Ты там кого-нибудь оставил? – спросила она.
– Целый отдел, – сказал я. – Кучу жизнерадостных
типов, которые сейчас завидуют мне и гадают о моей участи.
– Я не про то. У тебя там была девушка?
– Конечно нет.
– Все-таки «конечно»?
Я познакомил ее со своими взглядами на этот предмет, с
жизнью, свободной от лирики, а потому веселой и спокойной.
– Ну разве так хорошо? – спросила она тихо. – Я
понимаю, у нас, но там, где у вас есть все это, где вы все можете и вам все
подчиняется…
– А чем плохо? – спросил я. – Если бы я там
кого-нибудь оставил, сейчас было бы труднее…
Я обнял ее. Она не изменила позы, не пошевелилась, и я убрал
руки. Это была последняя попытка убежать от себя самого, остаться прежним,
незыблемым сухарем. Поняла она это или нет?
– Опять ты все испортил, – тихо, грустно сказала
Кати. – Если бы ты обнял меня раньше, когда рассказывал о звездах… Ну
зачем ты все испортил?
Она поднялась и ушла в палатку. Я достал из машины одеяло,
закутался в него и улегся рядом с прогорающим костром. А что еще оставалось
делать?
На рассвете тронулись в путь. Петляли и плутали мы отчаянно.
Неплохо, конечно, иметь при себе прекрасную карту, где указаны все тропы и едва
ли не каждая рытвина на дороге, но если никто прежде не ездил по этим дорогам…
Будь вместо джипа вертолет, не осталось бы никаких затруднений, но вертолета не
было. Компаса тоже. Когда я при сборах заикнулся про компас, Ламст и Отдел
воззрились на меня с такой обезоруживающей наивностью, что я смешался,
пробурчал что-то непонятное и сделал вид, будто ужасно озабочен вопросом, как
лучше разместить в машине снаряжение. Не было у них компасов. Так что по
сравнению с нами Колумб был в лучшем положении – от него требовалось всего лишь
плыть и плыть на запад, а единственной трудностью было поддержание порядка на
борту. У нас на борту царила идеальная дисциплина, но с навигацией обстояло
хуже – рыскали без руля и без ветрил…
Вурдалачьи Леса невольно внушали уважение. Это действительно
были Леса с большой буквы, густые, неприветливые, извивавшаяся то среди
зарослей, то среди унылых серых болот дорога сузилась до ширины джипа и стала,
собственно, звериной тропой. И это вовсе не метафора, какие-то звери здесь
водились, не те доисторическо-мифические чудовища – таким здесь просто не
повернуться, – а обыкновенные лесные звери, о которых мимоходом
упоминалось в папке «Разное». Пират их чуял…
Сосны в зеленой паутине лишайника, мрачная непроглядная
стена леса, заросли странных голубых кустов, усеянных желтыми шариками, чей-то
четырехпалый след на влажной земле у ручейка, поджарая длинная тень,
мелькнувшая в редколесье слева, тишина, деревья, деревья, тишина… Кати молчала,
придвинувшись вплотную ко мне, чтобы и локоть не выступал над бортом машины. Я
сам поймал себя на желании поднять брезентовый верх, а кобуру расстегнул уже
давно.
Все это эмоции, тени первобытных страхов, летаргически
продремавших в мозгу тысячелетия. От зверей нас надежно защищали скорость
машины и оружие, да и не пойдут звери на шум мотора, звери здесь, в общем-то,
обычные. Бояться следовало человека. По моим расчетам те, кого я отпустил,
должны были уже вернуться, но на то и существуют непредвиденные случайности,
чтобы разрушать самые продуманные планы. Примеров немало. Они могли, опасаясь
подвоха, бросить на полдороги грузовик и уходить пешком, они могли не успеть
предупредить обо мне свои форпосты, да мало ли что, каждому первокурснику факультета
контрразведки известно, что полковника Редля погубил забытый в такси чехольчик
для перочинного ножика, безупречно спланированная операция «4-Камея»
провалилась из-за того, что опоздал паршивый пригородный автобус, а майор
Ромене чуть не погиб из-за того, что мелкий воришка украл у него зонтик,
который был паролем…
Дорога вновь расширилась, теперь джип мог бы на ней
развернуться, и это мне понравилось. Лес ощутимо поредел, больше стало зарослей
голубых кустов, появились пересекавшие дорогу тропинки, не похожие на звериные
тропы, десятки неуловимых признаков свидетельствовали о близости жилья.
Поворот вправо. Я затормозил – трудно было проехать мимо
этого. На обочине стоял броневик – зеленый, длинный, краска на бортах
облупилась, металл разъела ржа. Он стоял вертикально, перпендикулярно земле,
касаясь ее лишь узкой полоской бампера, в диком, невообразимом, невозможном
положении, стоял и не падал, нелепый памятник неизвестно кому, а трава вокруг
была усеяна множеством крохотных стеклянных вороночек, и на дне каждой
переливалось что-то, словно бы капля росы на листе. На борту еще можно было
прочесть номер: «104».
– Сто четвертый, – прошептала Кати. – Вот он,
оказывается, где… Нужно посмотреть.
Мне самому хотелось посмотреть, но что-то не пускало, то ли
эти непонятные вороночки, то ли трава, которая не шевелилась под ветерком и
выглядела словно бы стеклянной, поддельной, то ли навязчивая мысль, что от
прикосновения или просто звука шагов многотонная машина обрушится на голову. Я
не мог подойти. Создалось впечатление какой-то границы, черты, терминатора,
межевого знака между обыденностью и ирреальностью…
– Потом посмотрим, – сказал я и дал газ.
Дорога больше не расширялась, но лес редел и редел. Пират
успокоился. Мы тоже. И когда я увидел издали, что поперек дороги лежит толстое
бревно, не испытал особого страха – аккуратно подвел машину к преграде и
выключил мотор.
Наступила космическая тишина. Пират моментально насторожил
уши – по обе стороны от дороги кто-то был.
– Есть здесь кто-нибудь? – громко спросил я.
С двух сторон на дорогу вышли люди, одного я узнал – тот
высокий, правда, сейчас в новом чистом свитере. Оружия у них я не заметил, и
держались они не угрожающе.
– Привет, – сказал я. – Добрались благополучно?
– Да, – ответил он сухо. – Выходи из машины, и пошли.
Девушка остается здесь. Собака тоже.
