– Ванька! Так куды эту гниду? В четвертый? Панарин пересек
площадь и остановился перед доской объявлений, где красовались три
свежеотпечатанных приказа. В первом заместителю по летным вопросам полковнику
Панарину за гибель одного из пилотов объявлялся строгий выговор с занесением, и
ровно на месяц запрещалось ношение Большого Креста Познания.
Во втором приказе сообщалось, что результаты рейда «Гамма»,
проведенного три недели назад при личном участии и под командованием полковника
аэрологии Панарина, превзошли всякие ожидания и дали весьма ценные для
нуклеарной биологии и краниологической гидрологии данные. В связи с чем
полковник Панарин, капитаны С. Босый и К. Крымов, старшие лейтенанты Л. Шамбор,
К. Бонер (посмертно) и Р. Славичек указом Президента Всей Науки награждены
орденами Бертольда Шварца первой степени.
Третьим приказом всему летному, научно-техническому и
инженерному составу Поселка в целях, морального оздоровления предписывалось трижды
в неделю посещать кинотеатр, четырежды в неделю – новооткрытый магазин
«Молоко», а также прочитать брошюры профессора В.Б. Пастраго «О вреде пьянства»
и «О вреде безалаберных половых отношений». Каковые брошюры каждый обязан
получить у Балабашкина под расписку. Кроме того, сообщалось, что вечером в
Поселок прибудет для прочтения лекции сам профессор В.Б. Пастраго. И в
заключение строго запрещалось после употребления алкогольных напитков обижать
поселковых животных, красть из лабораторий и террариумов подопытных животных,
летать на самолетах за пивом на «материк» и пугать пистолетом предместкома
Тютюнина. Нарушителям вышеизложенных запретов грозил широкий ассортимент кар –
лишение месячной премии, временное лишение орденов, неделя с метелкой и
назначение на полгода грузчиком в магазин «Молоко».
Повсюду толпились кучки аборигенов, обсуждавших за бутылкой
третий приказ. Балабашкин уже выписывал по площади синусоиды и щедро раздавал
брошюры профессора В.Б. Пастраго, которые возил за ним на тележке грузчик в драном
и мятом смокинге. Прошел слух, что в новооткрытом магазине «Молоко» стоят за
прилавком пятеро молоденьких продавщиц, только что прибывших с «материка», и
все ринулись покупать простоквашу.
– Ну и как настроение?
Панарин обернулся – рядом возвышался Адамян Гамлет
Багратионович, больше, чем когда-либо напоминавший сейчас унылого слона.
– Настроение – как всегда.
– Мальчик, и тем не менее у меня впечатление, будто ты в
последнее время сдал…
– Это трудно объяснить, – сказал Панарин. – И
началось это не вчера. Правда, вчера я говорил с Шалыганом…
– Понятно. И ты думаешь, что ты первый, кого он смутил
рассуждениями о ложах и верблюдах? А ты способен бросить штурвал и пересесть на
верблюда? Ну-ка, представь, ярко, объемно, в цвете!
Панарин отрицательно мотнул головой.
– То-то, – сказал Адамян, генерал-полковник аэрологии,
славный альбатрос в прошлом. – Где-то сейчас сидят за партами те, кто,
быть может, проплывет по Реке. Только к нам это не имеет никакого отношения.
Узкая специализация – девиз наших гербов, бремя наших горбов… Мы навсегда
прикованы к штурвалу, для нас всегда будут только самолеты.
Они помолчали. Динамики Главной Диспетчерской выплескивали
рев пьяного дуэта:
Тихо лаяли собаки
в затухающую даль.
Я явился к вам во фраке,
элегантный, как рояль…
– Менестрели… – поморщился Тарантул. – Тим, все
полеты на сегодня отменены. Пойдешь только ты. Звеном. По маршруту бонеровской
«семерки». Нужно посмотреть, что там…
– Людей подбираю сам?
– А когда это я вмешивался в твои дела?
Адамян ткнул его кулаком в плечо, неуклюже повернулся и по
шел к зданию дирекции, оплывший старый фанатик аэрологии, сумевший одиннадцать
лет назад дотянуть до полосы то, что осталось от самолета да еще ухитрившийся
эти лохмотья посадить. С тех пор – в воздух даже пассажиром нельзя…
К Панарину валила толпа пилотов. Они мимоходом распихивали
по урнам бутылки со сметаной, галдели и чертили ладонями в воздухе нечто
напоминающее то ли фигуры высшего пилотажа, то ли женские формы.
– Адмирал! – заорал Леня, истово салютуя Панарину
молочной бутылкой. – Честь имею доложить: новоприбывшее женское пополнение
путем визуально-дистанционного осмотра и психологического экспресс-анализа
признано ласковым и сговорчивым. Несомненно слабы на передок-с!
– Вольно, – сказал Панарин. – Господа Альбатросы,
диспозиция следующая: идем в Вундерланд по тропе «семерки». Веду я. Со мной
Сенечка на своем драндулете и Леня со Стрижом на «Сапсане». Шагом марш!
Кто-то громко присвистнул, но ему тут же нахлобучили фуражку
на нос.
4
– Может быть, когда-нибудь пойму, что заставляет вас идти на
риск сломать свои элегантные шеи.
– Когда поймете, скажете нам. Для нас самих это тайна.
Д. Френсис
Видимость оказалась идеальная, какую и сулили метеосводки.
Панарин тысячу раз проникал сюда, но всегда это было как первая сигарета, первая
женщина, первый синяк под глазом, первый орден. Потому что Вундерланд – это
Вундерланд, аминь, господа альбатросы…
А меж тем внизу не наблюдалось ровным счетом ничего
чудесного. Внизу была Река, широкая и спокойная, были желтые песчаные отмели,
кое-где пересеченные полосами гальки. И пышный березовый лесок. И буро-зеленые,
не знавшие плуга поля.
– Между прочим, – сказал Сенечка Босый. – Я тут
пролетал позавчера, и не было здесь никакой рощи. Солончак красовался самого
паскудного облика.
– Ты когда перестанешь удивляться?
– Да сам знаю, и все равно…
– Разговорчики, – сказал Панарин.
– «Омутки» пошли, альмиранте.
– Ага. Фиксирую.
– Вниз, на третий коридор.
– Есть третий коридор.
Стайка небольших овальных водоворотиков плыла против течения
навстречу самолетам. Их видели тысячу раз и давно знали, что никаких живых
существ там нет. Просто водоворотики, плывущие против течения…
– «Сапсан», съемка.
– Есть.
– Болометр в дело.
– Есть. Расхождений с прежними данными не вижу.
– А вот кавитация какая-то странная. Я таких пузыриков
никогда прежде не видел.
– Я тоже. Новенькое что-то. Альмиранте, ваши указания?
– Сенечка, пошел, – сказал Панарин. – Анализ всеми
бортовыми средствами, на вертикалках зонды вниз.
– Есть.
Сенечкин «Мерлин», заваливаясь на крыло, скользнул влево и
вниз, замер винт – Сенечка врубил сопла вертикальной тяги, завис над «омутком»,
и вниз брызнули тонкие струйки дыма – пошли зонды.
