Их двое, тех, иных, они ниже и тоньше в кости и, судя по
особенностям лиц, принадлежат к чужому, неизвестному племени. То, что на них
надето, цветное, яркое, поблескивающее, непонятное – неизвестно, из чего
сделано; и вовсе уж странным кажется то, больше, рядом с ними – что-то
прозрачное, что-то сверкающее, диковинных очертаний, с подобием крыльев по обе
стороны стрекозиного тела. То ли это гигантская птица из застывшего льда, то ли
замерзший и оттого ставший видимым вихрь. Почему-то это вызывает у охотника
Вар-Хару мысли о полете.
А вот опасности для себя он не видит. Эти двое не выглядят
серьезными противниками, он наверняка разделяется с ними даже голыми руками,
возникни такая нужда. У них к тому же нет ничего похожего на оружие – один
держит в руке что-то короткое, маленькое, блестящее, трубку какую-то, но
выглядит эта вещь, с точки зрения охотника, неопасной. И лица у них спокойные,
не злые.
Собственно, долго раздумывать не над чем. Опасности нет.
Племя из людей, подобных этим двоим, никак не способно угрожать племени
охотников, не раз доказывавшего свою силу любителям легкой поживы. К тому же
саванна никому не принадлежит, всякий, откуда бы он ни явился и куда бы ни шел,
вправе иметь свою тропу. Так гласит строгий кодекс чести. У соплеменников
охотника нет привычки набрасываться на чужого только за то, что он чужой.
Саванна принадлежит всем, кто идет по своим делам и не путается в чужие,
уважает чужую тропу.
Поэтому охотник выпускает копье, повиснувшее на запястном
ремешке, показывает тем двум раскрытые ладони, дает понять, что на беззлобность
он отвечает тем же и не видит причин для схватки, что он – солидный охотник,
знающий закон саванны и соблюдающий его, а не член шайки бродяг. Они явно
поняли – тоже показывают пустые ладони. На этом пути их должны разминуться –
как с ними объясниться, да и зачем? Достаточно того, что обе стороны уважают
чужую тропу и показали это.
След зовет, зовет долг, и охотник, отодвинувшись, бочком,
бочком, вновь переходит на размеренный бег. Ощутив мимолетный прилив
любопытства, он все же оборачивается, как раз вовремя, чтобы увидеть бесшумно
взмывающий в небо порыв замороженного ветра, ледяную птицу в синеве. Он не
собирается над этим думать – мир необозрим, и в нем всегда можно столкнуться с
тем, чего не видел прежде. Вереницы странных предметов и загадочных явлений
бесконечны. Старики рассказывают о вещах и занятнее, и если уделять им время и
мысли, таковых не останется на исполнение долга. А его долг, как и прочих
охотников, – добывать для племени мясо. Так что по возвращении все
уместится в несколько коротких слов. А может, он и вовсе не будет упоминать о
сегодняшней встрече. Лучше уделить внимание небу – его цвет меняется…
Бугорок впереди растет и принимает облик уткнувшегося мордой
в землю оленя – ветвисторогого, жирного, достойной добычи. Охотник метнул
костяной нож, но туша не шевельнулась, не вздрогнула – олень мертв. Тогда
охотник подошел уже безбоязненно, выдернул нож из загривка. Испустил короткий
победный клич и сноровисто, без лишней суеты стал разделывать тушу. Передохнуть
он себе не позволил – нужно было управиться до темноты.
Жаль, что не унести все одному, половина мяса достанется
стервятникам, но что тут поделать, если после нападения на стадо охотники
разделились и каждый погнал свою добычу. Если каждый из его товарищей принесет
столько же, добыча будет неплоха. В любом случае своей славы хорошего добытчика
он не уронил.
Стоя на коленях, туго перетягивая ремнем свернутую в трубку
шкуру, он почуял опасность. Жизнь научила его остро чуять опасность заранее. Но
на сей раз это был не зверь. Что-то другое. Свист, клекот, рев приближаются,
наплывают словно бы сверху. И Великое Ясное Синее Небо уже запятнано черным
грузным облаком!
Он так и остался на коленях – слабость разлилась по телу,
кончики пальцев бессильно скользнули по древку копья. Теплилась надежда, что он
ошибся, что все обойдется, но рассудок безжалостно свидетельствовал, что
приближается самое ужасное чудовище на свете, страшнее тигров, носорогов и
совсем уж редко встречавшихся в последнее время ящеров – Небесный Змей, Владыка
Высот. Бежать бессмысленно, оружие бессильно, спасения нет.
Грохот, рев и вой были сильнее шипения тысячи змей. Темное
бесформенное тело быстро приближалось, заслонив солнце, тень, пустая и
холодная, упала на цветы и травы, на окаменевшего в смертельном ужасе славного
охотника Вар-Хару, черный хобот бешено вертелся, пританцовывал на
возвышенностях, окруженный желтоватым сиянием и огненными шарами, хлестал по
земле, поднимая тучи пыли и вороха вырванных с корнем кустарников. Рык чудовища
поднимал, уничтожал крохотную, разумную, живую песчинку.
Подхваченная щупальцем небольшая антилопа взлетела и, кружась,
скрылась в облаке, но рычание не утихало, и охотник понял уголком не залитого
ужасом сознания, что Небесный Змей голоден, очень голоден и не удовлетворится
мелкой поживой.
В лицо ему летели уже пыль и трава, огненные вспышки
слепили, ветер вот-вот должен был сбить с ног, завертеть и швырнуть в пасть
чудовища. Не было мыслей, не было чувств, не было побуждений – только страх и
холодное осознание смерти. Мир исчезал вместе с ним, распадался, гас.
И он не сразу понял, а сообразив, долго не мог поверить, втолковать
самому себе, что вокруг него уже не кружит перемешанная с землей трава, что рев
и вой слабеют, затухают, а солнце вновь жарко касается лица.
Смерч стремительно удалялся к горизонту, тускнел блеск
шаровых молний, стих грохот, похожий на шип тысяч змей, вокруг там и сям
чернели пятна и полосы взрыхленной земли, и в воздухе стоял свежий грозовой
запах.
Охотник выпрямился во весь рост, пошатываясь, его бросало то
в жар, то в холод, прошибла испарина, зубы лязгали. С сумасшедшей радостью он
вновь вбирал запахи и краски мира. Дрожь не унималась, и тогда он неверными
пальцами рванул с пояса нож, черкнул по боку и зашипел сквозь зубы от горячей
боли.
Это помогло, привело в чувство, длинная царапина саднила,
пекло, кровь поползла по боку, боль помогала вернуть телу спокойствие,
равновесие – душе.
Все, как рассказывали старики – ужас высот, чудовище, что
таится в не известном никому логове и время от времени проносится над землей в
ореоле шарообразных огней и грохота, пожирает и убивает людей. Его мысли и намерения
предугадать невозможно – оно может и пронестись мимо застывшей в ужасе добычи,
что сейчас и произошло. Кто знает все о чудовищах?
Охотник снял крышечку сосуда из оленьего рога и тщательно
замазал царапину пряно пахнущей травяной пастой. Кровь почти сразу же перестала
сочиться – знахари племени знали свое дело. Потом он тщательно отер пальцы и
смазал лицо пастой из другого сосуда, возвращавшей силы уставшему. И взвалил на
плечи мастерски опутанные ремнями куски свежего мяса, пристроил на лоб облегчавшую,
переноску груза лямку. Подобрал копье и тронулся в неблизкий путь, шагая быстро
и размеренно. Пережитый ужас понемногу вымывался из памяти, таял. Слишком
сурова была жизнь, слишком много опасностей существовало вокруг, чтобы оставить
место лишним переживаниям.
