Все обследования показывали идеальное состояние здоровья Сабины Мухиной. Она рождена для материнства, и ничто не препятствует оплодотворению.
– Если и есть причина, то это причина психологическая, – в один голос утверждали врачи.
И тут они были правы. Психологическая причина имелась. И еще какая!
После того изнасилования она не испытывала от близости с мужем ни малейшего удовольствия, напротив, каждый раз ждала его действий с ужасом. И засыпала в его объятиях с ощущением кошмара.
И она умоляла, заклинала ребенка не появляться.
«Нет! Тут страшно, тут опасно!» – мысленно кричала она.
До поры до времени это почему-то срабатывало.
Однако годы шли.
Работая, общаясь с теми, кому могла доверять, Сабина чувствовала себя вполне довольной и счастливой.
Домой идти не хотелось.
Дома ждал пресс.
Она не знала, как мужу сказать, что хорошо бы им наконец расстаться, остаться друзьями, ценить друг друга и все такое…
Нет, тут даже страшно подумать, чем это может закончиться. Что он в этом случае изобретет, какие несусветные гадости подстроит ее родным.
Он, не скрываясь, проверял ее телефон. Она знала – да и как тут было не знать, – что в квартире все прослушивается…
Разве подобное существование можно назвать нормальной, естественной жизнью простого человека? Той самой жизнью, о которой каждый мечтает? Чтоб спокойно дома расслабиться, чтоб не думать над каждым словом: что может иметь последствия, а что обойдется…
Ее стала пристально интересовать тема домашнего насилия. Она читала, искала в Интернете статьи, смотрела кино. Набиралась опыта, стараясь получить ответ на вопрос: как кто с этим кошмаром справляется?
Вот американский фильм.
Злобный муж постоянно зверски бьет жену. Она наконец притворяется утонувшей. Уезжает далеко-далеко. Начинает новую жизнь. Он ее находит… Ужас, что творится. Результат: пришлось его пристрелить.
Нет, не ее вариант. Уехать никак не получится. Она на виду. Да и убивать Славика – это уж чересчур.
Вот еще американский фильм.
Тут тоже… хорошего мало. Жена с дочкой прячутся от злодея-мужа. А потом она решает тренироваться. И упражняется в боксе. Очень убедительно. Повышает свою боеготовность упорно и целенаправленно. И быстро так накачалась, буквально вроде как за неделю из нее получился неуловимый и непобедимый боец. Ну и потом – опять же – приходится мужа убивать. Ну, так, ненароком. Невзначай, как бы случайно. И можно вздохнуть с облегчением и жить, радуясь собственному счастью и открывшимся перспективам новой любви.
Тут что? Сможет она применить этот сюжет на практике? Куда там! Без слез на все это не взглянешь. Ну как Сабина начнет тренироваться, если муху прихлопнуть не может? И опять же – всё все равно заканчивается убийством, смертью.
И только после этого зритель окончательно удовлетворен и спокоен! Уффф! Ну наконец-то избавилась окончательно, слава Создателю.
Конечно, облегчение приходило, но только как часть общеэстетического впечатления, если об американском кино можно позволить себе так выразиться.
А что делать обычной женщине, не желающей никому вреда, не мечтающей убить, ударить, покалечить своего мужа, с которым попросту жить совместно оказалось невмоготу?
Факты из реальной жизни ничего хорошего не сулили.
То и дело по телику рассказывали о событиях, лишь подтверждавших самые страшные опасения Саны: жестокие избалованные себялюбцы никогда не прощали своим жертвам желания уйти от них.
Чего стоила история девушки, сбежавшей от постоянно избивавшего ее мужа! Тот в отместку похитил ее родителей. И вот уже несколько лет несчастная пытается вместе со своей сестрой отыскать следы папы и мамы. Их нет. И тела их не нашли… Как жить с этим?
Или урод человеческий, решивший за отказ женщины встречаться с ним изуродовать ее дочерей-подростков – ничто его не останавливало. Никакие мысли о последствиях, никакие угрызения совести. Он мстил и старался сделать это с максимальной жестокостью.
Сана и не хотела бы лишний раз слышать про такое (уж очень каждый раз она пугалась за своих), но вести упорно настигали и настигали.
Она все думала, чем бы могла испугать Ростислава так, чтобы он сам ушел из ее жизни?
Ну, чем она могла его испугать?
Собрать какой-то серьезный компромат?
Ну, это вообще даже не рассматривалось. Не получится у нее.
Что еще? Попросить кого-то, чтоб припугнул?
Ох, да только хуже будет. Вот после этого он уж ей покажет, на что на самом деле способен.
Иногда она мечтала: вот бы он влюбился! Нашел бы себе какую-нибудь молоденькую красотку и начал с ней роман. Та бы и родила ему, и слушалась бы его, как солдат генерала… И он бы сам ушел к той, молодой… Ну, конечно, напоследок наговорил бы всяких гадостей – это пусть, пусть… Но ушел бы, и все!
Ха! Не влюблялся он ни в кого, вот беда.
При этом Сана упорно и ежедневно работала над собой. Она внушала себе, что, возможно, многое видит в слишком темном цвете, что надо постоянно отмечать то хорошее и привлекательное, что есть в ее муже.
Ну-ка, ну-ка? Что в нем особенно нравится?
Во-первых, он, безусловно, красивый. Этого не отнять. Со стороны смотреть – залюбуешься.
Во-вторых, он ухоженный, элегантный. Безупречно элегантный. Это она, как специалист именно в данной области, может засвидетельствовать.
В-третьих, от него всегда очень приятно пахнет. Настоящим мужчиной, здоровым, крепким, следящим за собой. И туалетная вода его такая, что прижаться бы и нюхать, нюхать щеку мужа… Только расслабляться нельзя…
В-четвертых, он хорошо разбирается в кулинарии, ценит хорошую кухню, ест красиво.
В-пятых, заботится о родителях, помогает им постоянно, во всем.
В-шестых, он трудоголик. Вот такого, как подружки жалуются, что, мол, валяется благоверный целыми днями на диване, – такого она даже представить себе не может, думая о Славике.
Да что перечислять – сплошной ходячий позитив, а не муж! Все дело в ней, вероятно. Может быть, она его чем-то подсознательно очень раздражает. Может быть, тем, что успешна, популярна даже. Это же может раздражать, вполне даже. Во всяком случае – пробуждать ревность.
Эх, что говорить! Может, еще как может!
И как быть в этой ситуации?
Очень хотелось с кем-то поговорить, но поучительные годы сосуществования со Славиком приучили Сану к чрезвычайной осторожности и молчаливости, когда это касалось ее личной жизни.
Не с кем ей было говорить о том, что ее буквально иссушает! Только разве что на судьбу полагаться и оставалось…
