Телефон давно уже работал с включенным звуком. Слышно было хорошо. Петр стоял белый, как мел.
– Соскучилась. Не могла одна дома сидеть. Не спалось. Пошла к нему в мастерскую, улеглась у лестницы на втором этаже. Ну а потом пришел он с этой… И я все видела. – Рыся говорила короткими фразами, переводя после каждой дух.
– Бедная моя, – прошептала Птича.
– Я сама виновата: мне надо было сразу, как только они вошли, сказать: «Привет, Петя, я тут». Но меня как парализовало. Мне неудобно было. Стыдно за него. Он же сказал, что вернется в другой день. А тут – вот те раз – он в Москве. Да еще не домой пошел, а в мастерскую. Да еще с этой… Гадкой бабой… Он знал мое к ней отношение. Она у меня на курсах училась. Тогда же, когда и он. Он слышал, как она мне хамила. Совершенно немотивированно хамила. А я проглатывала. Просто, чтоб не раздувать. Пропускала мимо ушей. Но он все это видел. Короче, мне не хотелось с ней никоим образом общаться. Я сначала поняла так: он поработает, сделает эскиз с нее… Ну и все… Мало ли что… А оказалось, там не только по работе… Ну что? Грязно очень и пакостно на душе. Все рухнуло. Внутри все сгорело. Как дом – знаешь – сгорает? Стены есть, а внутри ничего. Только запах гари и головешки. Хорошо, хоть они не тлеют, не горят, не дымят. Это прошло. Осталась пустота и разруха.
– Ты что-нибудь решила? – на всякий случай спросила Птича сестру, хотя прекрасно понимала, что состояние пустоты не может привести ни к какому решению. Время нужно и покой.
– Время нужно и покой. Но главное – время, – словно эхо, откликнулась на мысли сестры Рыся.
– И знаешь, ты вот сказала: стены есть. Стены – остались? А все остальное – можно вернуть…
– Да. Может быть. Я тоже так думала. И думаю. Я не хочу горя Юрке. Он должен расти с отцом, в покое и уверенности, что родители у него нормальные, приличные люди, с которых можно брать пример. Без этого ему очень трудно будет жить и справляться со многим. Мы ж с тобой по себе знаем, как это, когда отец слабак…
– А может быть, Рысенька, ты как-то попробуешь с ним хоть чуть-чуть поговорить? Ты же сама понимаешь, он тут рядом. Он очень страдает. Поверь, я знаю.
– И я знаю, что он рядом. Естественно. Я и говорила это все сейчас ему…
Тут Петр взял у Рыси трубку, выключил громкую связь и сказал:
– Прости…
А больше Сана ничего не слышала.
Она скачками бросилась к дому, желая только одного: чтобы Петя как-то сумел подольше поговорить с женой. Чтоб все наладилось…
А еще ей хотелось рассказать Генычу и деду про странное обстоятельство – про этот удивительный звонок, предшествовавший разговору с сестрой, про парня с котом, который скоро к ним приедет, про то, что вот Генка ругался, что она не зафиксировала побои, а доказательство все равно нашлось…
Вот сколько всего произошло за каких-то несколько минут. А они сидят рядом с коляской со своими книгами и в ус не дуют.
Рассказывать приходилось шепотом, чтобы не потревожить младенца. Генка восхищался, убежденно заявляя, что приедет к ним честный посторонний свидетель, а не Славкин ставленник.
– Бывает такое стечение обстоятельств. Бывает, и не раз! Везуха пошла, – радовался он.
– Ну, посмотрим, недолго ждать осталось, – на всякий случай сомневался дед. – Но я бы не советовал так сразу предъявлять ему Сабину. Сначала надо все очень детально выяснить…
– Вы выглядите, как жалкая кучка заговорщиков, – весело прокомментировал Петр, возвращая Птиче ее телефон.
– Может, и кучка, но не жалкая, – гордо улыбнулась Птича. – Мы – сила! Сам видишь!
– Вижу! Еще какая сила!
Глаза его смеялись. Птича поняла, что после беседы с женой у него появилась надежда.
– Как там? Уговорил? – спросила она.
– Не совсем. Но – она со мной разговаривала. И разрешила звонить со своего номера. Обещала подходить. Сказала – время нужно.
– А ты так в Москве и останешься?
– Да, несколько дней побуду. С тобой надо разобраться. А потом… К своим полечу. Я соскучился. Жутко соскучился. Но… ей нужно время. Я понимаю… Буду ждать.
Подошло время собираться на станцию за гостем. Пошутили на тему кота. Что там за кот такой, что сам решения принимает? Решили, что Сана на станцию с Петром не поедет. Поедет Геннадий.
Мужчины вместе посмотрят на обещанные доказательства и примут решение. И в любом случае – бояться им нечего. Просто нервы лишний раз трепать не хочется. Только и всего.
С тем и отправились.
Гости
– Птича, выходи на свет божий! Тут все свои! – раздался зычный Генкин призыв.
– Не вопи, ребенка же разбудишь, – автоматически отреагировала та, выскакивая навстречу обещанным «всем своим».
Она в этот день опять надела свое девчачье платье с рукавчиками-фонариками и кармашками с рюшечками. Когда-то бабушка шила это платье на глазах внучки и объясняла ей, как просто делать эти самые рюшечки. Давно это было! А вот – платьице цело. И даже чуть велико… Голубое платьице в меленькую белую клеточку. Ситчик. Легкий приятный материал…
Птича бежала к машине босиком по мягкой газонной травке, коса ее, небрежно закрученная узлом утром, сейчас расплелась… Жаль, она не видела себя со стороны, как хороша сейчас.
Вылезший из машины молодой человек с объемной сумкой в руке смотрел на нее во все глаза.
– Мяу! – раздался приказ из сумки. – Хватит унижать! Выпускай!
– Там кот! – обрадовалась Птича. – Он обижается, что в сумке сидит.
– Мяу! – подтвердил Кот.
Он вышел из своего переносного дома, отряхнулся, распушился и принялся придирчиво оглядываться.
– А он не убежит? – испугался Геныч.
– Ну, он не дурак. Зачем ему бежать? – уверенно ответил гость. – Пойдет осмотрится, если захочет. Потом вернется. У него свои дела.
– Вот, Птич, знакомься: это Евгений. Свидетель наш, – представил Петр молодого человека.
– Очень приятно, – отозвалась Птича, протягивая гостю руку.
Тот осторожно пожал ее ладонь, словно сам себе плохо веря.
– Вы гораздо красивее вблизи, – сказал он завороженно.
– Правда? – обрадовалась Птича, победно посмотрев на Генку и Петра, чтобы учились, как надо делать комплименты.
– Правда! Точно! – нестройным дуэтом подтвердили те.
– Слушай, Птич! – приступил Геныч к делу, – Женька – друг. Точно. Он профи. Снимает все, что стоит и шевелится… И тебя признал давно – он в твоем мире тоже, бывает, крутится. А живет точно напротив тебя. Окно в окно. Ну, вот и глянь… Хотя… Может, тебе и не стоит смотреть… Ты все и так знаешь… Просто поверь нам на слово: там вся сцена избиения твоего. Мы еще на станции глянули. Фрагментарно.
