— Очень большая, — повторил Рашид, — больше ста миллионов
долларов.
— А точнее…
— Сто пятьдесят миллионов долларов, — выдавил наконец Рашид.
— Они лежат на трех счетах в швейцарских банках. И до завтрашнего дня о них
будут знать только два человека. Я и Мясников. Вернее, теперь три.
— Десять процентов мои, — улыбнулся Хайфулин.
— Ты с ума сошел?
— Тогда выпутывайся сам.
Касимов помолчал. Потом заорал на весь дом:
— Элина! Молодая женщина вошла в гостиную почти сразу,
словно находилась за дверью.
— Дай нам чай, — приказал Касимов и, когда Элина скрылась за
дверью, мрачно посмотрел на Рината: — А ты не подавишься такой суммой?
— Как-нибудь управлюсь. Зато и тебе помогу. Как я понял,
Мясников хочет надуть тебя на всю сумму. А я собираюсь помочь тебе вернуть эти
деньги.
— Значит, у тебя есть люди с визой?
— Конечно, нет, — улыбнулся Хайфулин. — Я всегда подозревал,
что ты не такой умный, каким хочешь казаться. Я просто собираюсь найти людей
Мясникова не там, в Швейцарии, а здесь, в Москве. Ведь уже известно, кто именно
полетит в Швейцарию. Стало быть, сегодня им дали все указания. Если деньги
прячет твой Кондаков, значит, их посылают, чтобы просто обмануть тебя. Если
Кондаков действительно пропал и его не могут найти, значит, документы будут
продублированы и выписаны на этих людей. Тебе остается только позвонить и
узнать, кто именно завтра утром летит в Цюрих. А остальным займусь я сам.
— Умно, — кивнул Рашид, — очень умно, я, честно говоря, о
таком не подумал. Твои милицейские приемы сейчас очень кстати. Звоню Мясникову.
Он поднял трубку, набрал номер личного сотового телефона
банкира. Тот ответил не сразу. Очевидно, был занят, и секретарь принес ему
телефон для разговора.
— Слушаю, — сказал банкир.
— Это я, — назвался Рашид, — никаких известий нет?
— Ничего нет. Я уже не знаю, что и думать. У него день
рождения через неделю, и он сказал жене, что вернется через два дня. Что там
случилось, непонятно. Он в Швейцарию не прилетел.
— Ясно, — напряженным голосом подвел итог Касимов. — Завтра
последний день. Кого ты хочешь послать в Швейцарию?
— У нас только двое с визой. Начальник планового отдела
Мальчиков и сотрудница внешнеэкономического отдела Суркова. Правда, у него
туристическая виза, он собирался лететь на отдых в Женеву. А у нее виза
истекает через три дня. До этого она несколько раз была в Швейцарии по нашей
линии.
— Мальчиков и Суркова, — повторил вслух Касимов, видя, как
ему кивает Хайфулин. — Они знают, что нужно делать?
— Сейчас мы оформляем на них документы, — сообщил Мясников.
— Но это, конечно, не Кондаков. Они ничего не будут знать. Я просто поручу им
экстренную операцию.
— Они вылетают завтра утром?
— Да, — подтвердил Мясников, — я приказал выдать сотовый
телефон, чтобы постоянно быть с ними на связи.
— Нужно было дать такой телефон Кондакову, — проворчал на
прощание Касимов, и, положив трубку, спросил у Хайфулина: — Мальчиков и
Суркова. Надеюсь, адреса ты сам узнаешь? Но они еще сидят в банке.
— Найдем, — Хайфулин поднялся, — за такие деньги я всю ночь
спать не буду, сам поеду дежурить у банка. Все сделаем нормально. Ты мне не
сказал одного: деньги нужно перевести или оставить на этих счетах?
— Конечно, перевести, — даже испугался Касимов, — ты только
не мешай им. Мне главное знать, что они меня не обманывают с этим Кондаковым.
— До свидания, — Хайфулин пошел к выходу. На пороге стояла
Элина с подносом в руках. Бывший полковник милиции подмигнул ей на прощание и
вышел из гостиной.
Рашид остался на диване один. Элина подошла к столику,
осторожно поставила поднос с чайником, стаканами, сладостями. Он внезапно
потянул руку, схватил ее, толкнул на диван. Привыкшая к подобным шалостям
хозяина, она не удивилась.
— Наверное, соскучилась? — самонадеянно спросил Касимов. И в
этот момент зазвонил телефон. Он недовольно поморщился. Стоявший перед ним
аппарат был его личным, «засекреченным» номером, о котором почти никто не знал.
Он отстранил молодую женщину, поднял трубку.
Глава 8
Продолжение событий
По-настоящему одинокими бывают только мужчины. Женщина, даже
брошенная, даже не имеющая друга, все-таки имеет свой дом, позволяющий ей
замкнуться в нем, как в раковине, свою работу, подруг, свою, относительно
независимую или зависимую, личную жизнь. И, наконец, старая дева имеет в
качестве своеобразной компенсации свою мораль, за которую она держится изо всех
сил, не подозревая, что никто уже давно не покушается на ее нравственные устои.
У мужчины всего этого нет. Конечно, он может найти подружку
на ночь или на год, даже на всю жизнь. Неважно, как она называется — жена,
любовница, подруга, проститутка. В сущности, все одно и то же. Или это ваша
любимая, и тогда все по-другому. Или просто женщина, с которой вы делите
постель, независимо от срока пребывания двух тел рядом. По-настоящему мы,
мужики, хотим не секса. Это так, для разрядки и куража. По-настоящему мы хотим
понимания, материнского тепла, которого почти ни одна женщина нам дать не
может. А те, которые могут дать, называются совсем по-другому. Проследите за
глазами любой женщины и сразу поймете, о чем я говорю. Глаза женщины при
взгляде на своего кавалера бывают пустыми, равнодушными, презрительными,
радостными, счастливыми, умиротворенными, даже гневными. Но очень редко —
понимающими и прощающими. Такой взгляд обычно бывает у матери, несмотря ни на
что продолжающей любить своего сына. Вот нам всем, мужчинам, и хочется такого
тепла. И такого понимания. Иногда даже хочется исповедаться и попросить совета.
Может, в каждом из нас подсознательно сидит тот самый
человек, который девять месяцев развивался в утробе матери, находясь под ее
надежной защитой и питаясь ее соками. Может, мы все время хотим туда снова, в
эту надежную обитель, служившую для нас лучшим убежищем в этом мире.
Я часто думаю, что могло случиться с нами, если мы так потом
ненавидели друг друга. Даже сейчас, спустя несколько лет после разрыва с моей
«благоверной», с ненавистью вспоминаю ее голос, ее постоянные срывы, плач,
крики. Эти внезапные истерические приступы били по нервам, обескураживали своей
неожиданностью, когда не знаешь, в какой момент она может сорваться. В
общем-то, она была нормальным человеком, способным на приятное общение, но
стоило сдвинуться какому-то рычажку в ее голове, как она моментально менялась,
превращаясь в неуправляемую стерву, уже не соображающую, что происходит вокруг.
Она считала, что всему причиной война и моя инвалидность. А
я, разумеется, считал совсем по-другому. Конечно, моя левая рука всегда
останется такой, как сейчас, но ведь многие жены получали мужей и в худшем
состоянии. Конечно, мы жили плохо, но разве многие семьи не жили еще хуже?
По-настоящему семья и дом зависят от женщины, от ее ума и понимания. У моей не
оказалось ни первого, ни второго.
