— В таком случае автомобиль отпадает, — бормочу я. — Значит,
большая часть населенных пунктов нам не подходит. Когда здесь открываются банки
— как и везде, в девять часов?
— Некоторые — в половине десятого.
— Прекрасно, — говорю я, по-прежнему ползая по полу, не
отрываясь от карты, — позвоните, пожалуйста, в справочную железнодорожного
вокзала и уточните, какие поезда прибывают в Цюрих в интервале с половины
девятого до половины десятого. Кстати, я забыл вас спросить, поезда здесь ходят
по расписанию?
Она смотрит на меня с легким презрением.
— Как швейцарские часы, — изрекает с чувством какого-то
превосходства, будто Швейцария — ее родина.
— Тогда быстрее звоните, — показываю на телефон, — и
постарайтесь узнать точное число поездов и, самое главное, время их прибытия.
Она направляется к телефону. Все-таки ноги у нее хорошие.
Ровные и прямые, как у спортсменок. Правда, мне она совсем не нравится, но
допускаю, что есть любители, которым она может быть симпатична.
Надежда набирает номер телефона и долго о чем-то говорит
по-немецки. Выслушав сообщения, кладет трубку.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Расписание у них меняется. Полгода назад было совсем
другое. Поездами пользуются немногие, большинство предпочитает самолеты или
автомобили. На железной дороге есть летнее и зимнее расписание. А сейчас уже
поздняя осень.
— Вы собираетесь рассказывать мне о прелестях осени? —
ехидно спрашиваю я.
— Нет. Просто я сообщаю то, что мне сказали.
Господи, как она меня раздражает.
— А когда они дадут точную информацию? — спрашиваю, все-таки
сдерживаясь.
— Просили перезвонить через десять минут.
Столько болтовни, чтобы сообщить одну информацию. У меня
крепнет подозрение, что ей нравится надо мной издеваться. Что же, она меня еще
плохо знает. Через десять минут она подходит к телефону и набирает номер.
Потом, взяв ручку и листок бумаги, долго записывает данные и наконец, положив
трубку, протягивает мне листок.
Я беру его и склоняюсь над картой. Первое, второе, третье,
пятое названия городов и деревень мне ничего не говорят. Женева, Лозанна, Берн
— все это слишком далеко, и садиться на поезд надо поздно ночью. Наконец я
нахожу то, что нужно. В девять часов десять минут утра на вокзал в Цюрих приходит
поезд из Люцерна, который расположен в двух часах езды. Я чувствую, что напал
на след. Лучшее место, откуда можно приезжать в Цюрих, просто трудно отыскать.
Большой город со своим аэропортом. И самое важное — близость к Цюриху. Кажется,
я все-таки нашел!
— Завтра мы поедем в Люцерн, — объявляю я переводчице.
Глава 19
За шесть месяцев до событий
Касимов сидел в машине, размышляя, как лучше устроить свои
дела до отлета в Цюрих. Он уже разобрался с самыми важными вопросами до того,
как приехал в аэропорт. Но теперь нужно было успеть завершить и оставшиеся
дела, чтобы иметь возможность спокойно отправиться в Швейцарию. Звонок сотового
телефона застал его уже при въезде в город.
— Рашид Амирович, — голос был незнакомый, дрожащий.
— Кто это говорит? — нахмурился Касимов. «Придется менять
номер, — с досадой подумал он. — Каждый идиот звонит по этому телефону».
— Это я, — отозвался голос, — Потапенко.
— Кто? — изумился Касимов. — Что случилось? Откуда вы
звоните?
— Из аэропорта.
«Господи, что с ним стряслось, — подумал Касимов, — почему у
него такой голос?»
— Улетела Суркова? — осведомился он, еще не зная, что
произошло нечто страшное.
— Нет.
— Как это нет? Опять ваши игры?
— Рашид Амирович, — снова послышался жалкий голос, — на нас
здесь было нападение. Наши люди перебиты, Суркова убита. И Кирилл Петрович
тоже…
— Что «тоже»? — холодея от ужаса, спросил Касимов. — Что с
ним случилось?
— Он убит. Они убили всех. Спасайтесь, Рашид Амирович.
Теперь они будут искать вас.
Касимов опустил трубку.
— Что такое? — спросил сидящий рядом Хайфулин. — На тебе
лица нет. Что он тебе сказал?
— Только что в аэропорту совершено нападение на Кирилла
Петровича, — пробормотал пораженный Касимов. — Они убили всех. Суркову,
Мясникова, его людей. Это самая настоящая война, Ринат, ты понимаешь, война. И
мы не сможем с ними воевать. Просто не хватит сил.
Хайфулин ошеломленно смотрел на Касимова. В этот момент
снова раздался звонок. Касимов посмотрел на аппарат, думая: отвечать или нет.
После пятого звонка он все же отозвался.
— Рашид Амирович, — на этот раз послышался слишком знакомый
голос, и оттого такой страшный, — я полагаю, вы оценили наше предупреждение.
Мясников в последнее время слишком умничал. Все его люди — Кондаков, Мальчиков,
Суркова — так и не смогли попасть в Цюрих. Надеюсь, вы поймете нас правильно?
Мы бы не хотели вновь прибегать к столь неприятным разъяснениям. Завтра все
документы должны быть у нас. До свидания.
Касимов отключился и закрыл глаза. Он слишком хорошо знал
нравы современного мира. Раз они начали такую войну, уже не смогут
остановиться, даже если он даст им все необходимые документы. Поскольку все
равно в какой-то мере будут зависеть от него, ибо он знает, кто совершил
кровавое нападение в аэропорту. Поэтому он наверняка будет ликвидирован, как
только закончится эпопея с документами.
— Опять они? — понял Хайфулин. — По-моему, ты обязан принять
вызов. У тебя нет другого выхода, — сказал он, словно подтверждая самые
страшные опасения Рашида Касимова. — Они тебя так просто не оставят. Ты должен
что-то делать.
— Да, — согласился Касимов, — он сказал, что это
предупреждение. Требует свои документы.
— Назначь ему встречу и нанеси первый удар, — предложил
практичный Хайфулин, — иначе они не оставят тебя в покое.
— Каким образом?
— Сколько у тебя сейчас людей?
— Человек сорок наберется.
— Вполне достаточно. Отправь всех на дачу и назначь там
встречу. А когда они приедут, всех уничтожь. Всех до единого. Тогда они начнут
тебя уважать и пойдут на переговоры как с равным. В противном случае у тебя не
будет никаких шансов. Они просто тебя раздавят. Ты обязан доказать, что с тобой
нужно считаться.
— Да, — задумчиво сказал Касимов. — Семен, ты слышишь, что
он говорит? — крикнул он сидевшему рядом с водителем начальнику своей личной
охраны.
— Конечно, слышу.
