Наш турок снова долго говорит с администратором, пытаясь
узнать, куда именно уехала женщина, и наконец выясняет — в Стамбул. Об этом
можно было и не расспрашивать так долго. Конечно, если она хотела куда-то
улететь, то должна была улететь именно в Стамбул. Я разочарованно говорю турку,
что он сделал все, что мог, но он по-прежнему болтает с Измиром. Минуты тянутся
одна за другой, а он и не думает опускать трубку. Наконец, наговорив еще на сто
долларов, он поворачивается к нам.
— В Стамбуле она жила в отеле «Цюрих», — радостно сообщает
этот молодой нахал. — Там ей заказывали номер из «Марлы». Хотите, я позвоню
туда? Женщина не говорила по-турецки, но хорошо знала английский. Поэтому
попросила, чтобы ей заказали номер в стамбульском отеле на одну ночь.
— Звоните в Стамбул, — приказываю я этому болтуну, надеясь,
что случится чудо. И чудо происходит. Оказывается, женщина действительно
останавливалась в «Цюрихе», — какое символическое совпадение! — и заказывала
билет в Париж на самолет авиакомпании «Эр-Франс», с последующей пересадкой в
Бордо. Это не просто след, это уже направление поиска. На радостях я даю нашему
турецкому переводчику еще пятьдесят долларов. И тут же звоню заказчику.
— Нам нужно сделать визы шенгенских стран.
— Это нелегко, — говорит он, — но возможно. Отдайте ваши
паспорта людям, которые сегодня придут за ними. Завтра мы постараемся сделать
транзитные визы. Но в странах шенгенской зоны долго не задерживайтесь, иначе
вас оттуда выдворят без права повторного въезда.
— Конечно, — сразу соглашаюсь я, — сделайте любую визу.
Только побыстрее.
— Вашей спутнице виза не нужна, — напоминает собеседник, — а
вашу проставят завтра утром.
За документами приезжают ровно через двадцать минут, из чего
я делаю вывод, что у моих заказчиков такой же телефон, как у меня, если не
лучше.
Когда паспорт уносят, на часах уже около девяти вечера. Я
звоню помощнице. Она почти сразу поднимает трубку.
— Как у вас дела? Спать не хотите?
— Пока нет, — отвечает она, и я не чувствую в ее голосе
привычного озорства.
— Что-нибудь случилось?
— У меня девочка болеет в Дрездене. Мы совсем рядом, а я к
ней не могу поехать.
— Да, это серьезно, — соглашаюсь я. — У вас есть виза
шенгенской зоны?
— Конечно, есть, — отвечает Надежда, — у меня есть даже
право на жительство в Германии.
— Тогда езжайте, — разрешаю я, — быстро на самолет и летите
в Дрезден. Вернетесь завтра вечером.
Я слышу ее дыхание. Наконец она спрашивает:
— А как же вы?
— Ничего. Как-нибудь перебьюсь. Хотя нет, постойте. Вам не
нужно возвращаться сюда. Встретимся через два дня в Париже. Ну, скажем, у
Лувра. У входа в Лувр в пять часов вечера. Это единственное место, о котором я
точно знаю, что оно в Париже. Вам хватит двух дней?
— Вполне. А вы действительно никогда не были в Париже?
— Не был. А вы теряете время, — говорю я, но она, все еще не
веря, держит трубку телефона, не опуская на рычаги. — Узнайте, когда самолет, и
улетайте, — велю я и первым опускаю трубку.
Честное слово, я не такой хороший, каким могу показаться. Но
я прежде всего прагматик. Я справедливо рассудил, что никакая работа не может
заменить женщине ее ребенка; пока ребенок будет болеть, она будет там, где ее
дочь. Поэтому отпустить ее добровольно — самый действенный способ заставить
потом работать с удвоенной отдачей.
На следующее утро привозят мой паспорт со штампиком-визой.
Когда за твоей спиной целое государство, гораздо легче действовать. На тебя
работают все спецслужбы, все дипломаты и посольства твоего государства, все
аналитические и оперативные службы правоохранительных органов. При такой
поддержке можно делать все, что угодно. Понятен и источник огромных сумм,
которые явно прятали на счетах, не считая возможным официальное обращение в
швейцарский банк за пропавшими деньгами. Это были не просто деньги, как я теперь
понимаю. Это были грязные деньги государства, которые нужно было спрятать на
определенных счетах, чтобы о них не знал никто. Что они и сделали. А потом
появляется Рашид Касимов и ломает им всю игру. Представляю, как они его
ненавидят.
Чем больше я размышляю, тем крепче мое убеждение, что нашел
действительную причину всех этих событий. Только в одном случае миллионер
Касимов будет скрываться. Если эти деньги настолько грязные, что любое
упоминание о них грозит скандалом.
Очевидно, на каком-то этапе коммерсант получил преимущество
и воспользовался им, завладев деньгами. Теперь руководство республики, которому
принадлежат эти деньги, сделает все, чтобы замять скандал и, по возможности,
вернуть эти суммы. А мой «владелец скотобойни», очевидно, занимает очень
большой пост в иерархии правительственных чинов и имеет неограниченное право
вершить судьбы всех людей.
Надежда уехала через двадцать минут после разговора со мной.
А я решил утром в последний раз побывать в Люцерне, чтобы убедиться в
бесполезности наших поисков в этом городе.
Люцерн встретил меня ярким солнцем. Я предусмотрительно взял
с собой два словаря — французский и немецкий. Здесь можно купить любой
справочник. Когда я появляюсь в уже знакомом отеле, на лицах стоявших в дверях
лакеев светятся улыбки. Очевидно, они считают меня сумасшедшим.
С помощью словаря я прошу уступить мне номер, тот самый, в
котором раньше жил Мирзоян. Предоставить на одну ночь. В отеле всего восемь
сюитов, один из которых когда-то занимал мой нынешний клиент. Но в тот момент,
когда я там появляюсь, именно этот номер оказывается занятым. Я, опять же
прибегая к помощи словаря, объясняю портье, что прошу переселить из того в
другой номер и вселить меня.
Портье долго прикидывается дурачком, не понимающим мое
немецкое произношение, пока наконец стодолларовая купюра не делает его более
покладистым. Он соглашается переселить из нужного мне номера неизвестного
английского бизнесмена, переведя его на другой этаж. А я вселяюсь в этот нужный
мне сюит.
Через полчаса я начинаю планомерный обыск обеих комнат,
пытаясь найти хоть что-нибудь. Выстукиваю стены, поднимаю ковролин, прощупываю
матрацы. Но тщетно. Никаких следов я не нахожу. Зато обнаруживаю кучу полезных
вещей — иголки, пуговицы, ремни. Я уже собираюсь уходить, когда замечаю клочок
бумаги, торчащий из-под шкафа. Очевидно, он упал туда, и его никто не заметил.
Но сегодня, когда я поднимал ковролин и двигал шкаф, эта бумажка сдвинулась и
стала видна. Я осторожно достаю ее, пытаюсь разобрать, что на ней написано.
Разобрать трудно. Времени у меня достаточно, и я не оставляю надежду, звоню
портье и прошу принести мне в номер подробную карту Франции.
— Автомобильных дорог? — уточняет тот.
