— Когда ты приедешь? — спрашивает она, словно догадываясь о
моем состоянии.
— Завтра, — отвечаю категорическим тоном, еще не зная, что
случится завтра.
Ночью плохо сплю, будто предчувствуя, что потом несколько
ночей мне почти не придется спать. А рано утром еду к посольству. Паспорт
готов, вместе с ним консул протягивает мне запечатанный конверт, говорит, что
это присланные по факсу фотографии.
Кивнув консулу на прощание, я выхожу из посольства. И еду на
вокзал, чтобы взять билет в Лабуэр, успев по дороге забежать в магазин игрушек
и купить новую «Барби» для Саши. На вокзале довольно многолюдно. Выбритые юнцы,
размалеванные и наглые, что-то скандируют. Я так и не понимаю, о чем они орут:
то ли о выигранном футбольном матче, то ли о начале забастовки, то ли нашелся
еще какой-нибудь повод для этих молодых идиотов, чтобы проявить себя в полной
мере.
С трудом протиснувшись к поезду, сажусь в вагон, к счастью,
полупустой. Едва я разместился в вагоне, как раздается телефонный звонок.
По-моему, заказчик скоро будет находить меня и в туалете. Или это Надя?
Да, она.
— Я уже в поезде, — сообщаю радостно, — сейчас выезжаю.
Через шесть часов буду в Лабуэре.
— Надеюсь, ты не сойдешь по дороге, — она смеется.
Я отключаюсь и решаю немного поспать, но тут снова звонок.
Наверное, опять Надя. Нет, на этот раз — мой главный заказчик.
— У вас есть какие-нибудь новости?
— Пока нет. Я еще не выехал из Парижа, — отвечаю я как раз в
тот момент, когда трогается поезд.
— А фотографии Селичкиной?
— Я их получил. — Черт возьми, совсем забыл о них.
— Надеюсь, вы все-таки знаете, что делать.
На этот раз он отключается первым, а я отодвигаю коробку в
сторону и достаю конверт с фотографиями. Мне в самом деле интересно, какая из
себя эта Селичкина, если Касимов решил вызвать ее к себе в Европу. Вынимаю
фотографии…
Вы, конечно, сразу догадываетесь. Так и есть, на них та
самая женщина, которая приехала в Лабуэр. Только здесь она худощавая,
подтянутая, а в Лабуэре — с огромным животом. Я просто дурак. Ведь ее
фотография действительно была в личном деле Касимова. Правда, на ней она в
больших темных очках и в строгом брючном костюме. Узнать в ней женщину, которую
я видел в Лабуэре, было довольно сложно. Но я обязан был ее узнать.
Теперь фотографий несколько. Она сфотографирована в
купальном костюме и в разных платьях. Сомнений нет: Элина Селичкина и есть та
самая женщина, которая приехала в Лабуэр. Беременной. Шесть месяцев назад
Касимов уже знал, что она беременна. Знал, что это будет его ребенок. И сделал
все, чтобы вытащить мать своего ребенка из России. Она была не просто его
девушкой и его сотрудницей. Как же я об этом не догадался? Конечно, толстяк,
который был вместе с Селичкиной, всего лишь прикрытие, ширма для того, чтобы
она спокойно могла вынашивать своего ребенка. Его ребенка, черт возьми! Я искал
самца, а наткнулся на лежбище. Но теперь я знаю, что Касимов где-то рядом.
Где-то очень близко. Я сложил фотографии и сунул конверт в карман. А рядом с
собой положил коробку с куклой «Барби» и мой сотовый телефон. Откуда я мог
знать, что меня еще ожидает в этот день.
Глава 27
Продолжение событий. День тринадцатый
В Лабуэр я прибываю в седьмом часу вечера. Покупаю сигареты
на маленьком, уже таком знакомом вокзале, две банки своего любимого пива и еду
к себе «домой». Такси подкатывает к дому. Расплатившись, я выхожу, ожидая
услышать с балкона веселые голоса Нади и Саши. Но на балконе никого нет. Меня
удивляет это обстоятельство. Открываю дверь, вхожу в дом. И сразу чувствую
незнакомый запах. Запах мужского пота. Я ведь говорил, хороший киллер — что
собака. Так и есть, в гостиной сидит какой-то типчик с прилизанными, словно
напомаженными, волосами. И нагло так улыбается.
— Добрый вечер, — говорит этот типчик, — решил вот заглянуть
к вам в гости.
В такие минуты нельзя действовать неосмотрительно. Я ставлю
пивные банки на столик. Сажусь напротив него в кресло.
— Что случилось?
— Ничего, — улыбается он, — все в порядке. Просто мы
прилетели сюда на самолете немного раньше, чем ты. Решили тебя опередить. И
заодно поблагодарить за Селичкину. Это ведь ты ее нашел. Так верно вывел нас на
нее.
Интересно, есть у него оружие или нет? Наверняка есть.
— А где моя переводчица? — спрашиваю равнодушным тоном.
— А зачем она тебе? — нагло улыбается типчик. — Все в
порядке. Мы ее уже домой отослали, в Москву. Вместе с девочкой. Нам она больше
не нужна.
— Понятно. А как про меня узнали? Про мой город?
— Это наш фирменный секрет, — улыбается типчик, — мы ведь
тебя про твои секреты не спрашиваем.
Я вдруг чувствую затылком: еще секунда — и меня ударят.
Прямо-таки ощущаю надвигающийся удар. Может, после того как я стал инвалидом, у
меня обострились все чувства. Я беру банку пива и с силой бросаю ее назад, а
сам прыгаю на типчика, сидящего передо мной. Сзади слышится чей-то стон и тихий
выстрел, явно через глушитель. Но я не чувствую боли.
Типчика я в падении достаю. Пролетев над столиком, выставив
свою левую руку, попадаю ему по скуле. А стоявший за моей спиной здоровяк
приходит в себя: хотя еще и моргает правым глазом, но уже целится в меня из
пистолета с глушителем. Видимо, я попал ему банкой в лицо.
У меня хоть и одна рука, но силы еще есть. Да и злости во
мне слишком много. И потом, я должен узнать, куда они дели Надю и Сашу. Поэтому
за секунду до того, как этот детина стреляет в меня, я поднимаю над собой тело
типчика. И сразу две пули входят в его печень. И он перестает дергаться.
Бросив тело на его убийцу, я успеваю упасть и перекатиться.
Еще два выстрела, но я уже в коридоре. Теперь перевести дыхание. У него
положение хуже моего. Я здесь все знаю, а он — нет. И самое главное, он уже в
некотором мандраже. Ну, в некотором замешательстве, так будет точнее.
В коридоре не за что ухватиться. Здесь у меня довольно
слабая позиция. Я отступаю дальше, к двери. Там у шкафа есть зонтик.
Элегантный, большой, с ручкой. Как раз то, что мне нужно. Я успеваю его схватить
и вернуться на место, когда из гостиной осторожно выходит здоровяк. Координация
у него, конечно, не та. Я ведь киллер, а он типичный убийца. Толстое,
неустоявшееся дерьмо. К тому же с непропорционально длинным оружием. На дуло
навинчен глушитель, который делает пистолет уязвимым. В таких случаях нужно
только стрелять. Охотиться с надетым глушителем, по-моему, просто идиотизм.
Я резким движением руки с зажатым в ней зонтиком выбиваю
пистолет. Думаете, он не успел выстрелить? Успел. Только пуля прошла над моей
левой кистью, даже не задев и без того неживую руку. Зато пистолет уже на полу,
а зонтик у меня в руке. Ох как я им здорово воспользовался! Я избил его до
полусмерти, словно вымещая на нем все свое бешенство. Потом поднял пистолет,
открыл ему рот и четко на ухо произнес:
