— Нет, — отвечаю я, — он никогда больше не будет бить твою
маму. А где мама?
— Она в соседнем номере, — говорит девочка, — пришли
какие-то чужие дяди и сказали, что нужно пройти в соседний номер.
— Давно это было? — спрашиваю я непослушными губами.
— Нет, совсем недавно.
— Вот что, Сашенька, — тихо говорю, подводя ее к окну, — ты
сейчас спустись вниз, пойди вон в тот парк. Сиди там на скамейке. И никого не
бойся. Только не разрешай себя увести. Видишь, там стоит дядя полицейский. Если
тебя кто-нибудь захочет увести, ты сразу беги к нему и кричи. Кричи изо всех
сил. Ты меня поняла?
Она смотрит на меня. Кажется, она понимает даже слишком
много.
— А как ты?
— А я потом приду с мамой, — обещаю девочке. Все-таки не
умею врать детям.
— Нет. Давай пойдем вместе, — упрямо говорит ребенок.
— Сашенька, — умоляю ее, — сейчас не время капризничать. Иди
вниз, в парк. Я тебя очень прошу. Иначе я не смогу помочь твоей маме.
— Ты хочешь ее спасти?
Я действительно кретин. Ребенок все понимал лучше меня.
— Постараюсь, — обещаю.
— А тот дядя? — кивает она на ванную комнату. — Он оттуда не
выйдет?
— Нет.
— Ты его убил? — Она понимает даже такие вещи. Господи, дети
знают обо всем на свете. Эти проклятые телевизоры.
— Конечно, нет. Он там купается, — говорю я не очень
убедительно, — и просил нас не мешать ему. Иди в парк, Саша. У нас мало
времени.
Я беру ее за руку, осторожно открываю дверь номера и почти
силой подвожу к лестнице.
— Бегом, — прошу я ее, — мы сейчас придем.
— Ты не обманешь? — недоверчиво спрашивает девочка.
— Нет. Когда я тебя обманывал? Ну, беги.
Она спускается по лестнице. Теперь у меня есть время. Один
против оставшихся троих вооруженных людей. Шансов очень мало. Но попытаться
нужно. Я направляюсь к соседнему номеру. И почти сразу слышу за дверью громкий
голос. Незнакомый мне голос очень уверенного в себе человека, говорящего
по-русски с сильным акцентом.
— Мы зачем тебя послали? — громко спрашивает он. — Чтобы ты
за ним следила. А ты вместо этого решила, что можно с ним жить, можно свою
сучку сюда привезти. Кто тебе позволил дочку привозить?
— Он позволил, — слышу я тихий голос Нади.
— А кто он такой? Инвалид безрукий, — злится ее собеседник,
— нашла у кого разрешение спрашивать. Погулять решила? Думала, мы тебя не
найдем? Так не бывает. Тебе важное дело доверили, а ты устроила пикник на
природе. Где находятся Касимов и его баба?
— Я не знаю. Он мне ничего не говорил.
— Вы с ним все время ездили на машине. Куда ездили, тоже не
знаешь?
— Просто по городу и к морю. Ребенка катали. Мы ни с кем не
встречались и никого не видели, — отвечает Надя.
— «Ребенка катали», — передразнивает ее этот тип, — я тебя
сейчас прокачу. Я тебя так прокачу, что ты маму родную забудешь! И девочку твою
тоже прокачу. У нас как раз есть специалист по девочкам. Он так любит маленьких
девственниц.
Видимо, он показал на кого-то из своих людей. Послышался
крик. Это Надежда бросилась на него.
— Нет! Нет! Не смейте! Не надо…
Я слышу, как он бьет ее по лицу и как она падает. И как
лениво говорит другой человек:
— Ты, сука, свое место не забывай. Иначе сразу на тот свет
отправим. И тебя, и твою девчонку.
Этот голос я хорошо знаю. Это «владелец скотобойни». Тот
самый главный начальник, который может командовать и консулами, и послами
своего государства. Интересно, какую должность в государстве занимает он сам?
Я не могу туда войти. Ну как войдешь, ведь сразу начнется
перестрелка. Нет, смерти я не боюсь, мне страшно, что меня посадят, если я
отсюда выйду живым, и Надежда с Сашей останутся совсем одни.
Я сжимаю пистолет и стою за дверью.
— Слушай, Надя, — говорит первый тип, который ее
допрашивает, — ты нас лучше не доводи. Скажи честно, где Касимов. Мы серьезные
люди. Сама знаешь, что с тобой и девочкой будет. Зачем тебе выгораживать эту
гниду Касимова? Он-то тебе для чего?
— Я не знаю, — плачет Надя.
— Какой-нибудь дом вы проверяли? Или за кем-нибудь следили в
городе?
— Нет, — всхлипывает Надя, — только за одной парой. Но они
не те, за кем мы сюда приехали.
— Откуда ты знаешь, за кем вы приехали? Как они выглядели?
— Я не знаю. Их двое. Они живут напротив кафе. Но это не
Касимов, честное слово, не он. Я расспрашивала о них у бармена. Это просто
семейная пара, которая решила здесь остаться. Женщина ждет ребенка, я даже не
стала об этом говорить моему спутнику.
Эх, Надя, Надя. Как глупо все получилось.
— Она беременная?! — кричит главный заказчик. — Адрес, скажи
адрес.
Надя уже понимает, что сделала ошибку, и молчит. Но тот тип
настаивает.
— У тебя десять секунд, иначе я лично пристрелю твою дочь.
Рахим, приведи ее девчонку.
Я жду, когда кто-нибудь выйдет. Тогда, может быть, у меня
появится шанс. Но Надя мне его не дает.
— Это другие люди, — снова плачет она, — это совсем другие
люди. Они живут напротив кафе, как раз там, где магазин «Фиат».
— Мы сами все проверим, — говорит «главный мясник», и я слышу,
как он поднимается со стула. Я едва успеваю спрятаться в соседнем номере, как
мимо меня пробегают двое. Один из них тот самый главный заказчик.
— Это Селичкина, — говорит он, — она была в таком положении,
когда убегала из Москвы шесть месяцев назад. Мы искали ее по всем родильным
домам Швейцарии. Позвони ребятам и узнай, почему они так возятся с этим
инвалидом. Пусть приезжают к кафе.
Вот оно что. Почему он ничего не говорил про беременность
Селичкиной? Я подхожу к окну. Саша сидит в парке и смотрит прямо перед собой.
Со стороны отеля ее не должно быть видно. Если эти двое сейчас уедут, в номере
с Надей останется только один человек. Тот самый Рахим, который ее допрашивал.
Вот тогда уже у него не будет никаких шансов. У меня звонит сотовый телефон, тот
самый, который я взял у налетчиков в нашем бывшем доме. Но я не трогаю его. Не
стоит их волновать раньше времени. Пусть думают, что мои убийцы несколько
увлеклись работой.
Выбежавшие из отеля подонки бегут к стоящим рядом машинам. Я
замечаю, что мой главный заказчик садится в первый автомобиль. Они сразу
отъезжают, и я снова подбираюсь к соседнему номеру. За дверью ничего не слышно.
По моим расчетам, там должны остаться двое. Этот самый Рахим и Надя. Проходит
минута, другая…
