Дважды в день пасть прилетала за Кукушкиным, чтобы призвать в трапезную. Бывшие рыцари собирались вместе за завтраком и ужином у общего стола. Стол, разумеется, был круглым, но не тем самым – в зал с настоящим Круглым столом оруженосца никогда не приводили.
К обязательному ужину выходили все без исключения смертные обитатели Камелота. Даже один мертвый – зомбиподобный Мордред, хотя Санчо ни разу не видел, чтобы тот чем-то питался. Рыцарь-призрак лишь брал в руки кубок, но опять же ни разу даже не пригубил, кажется, только вдыхал букет и этим насыщался. Зато шумно поглощал эль сэр Агравэйн, самый неуемный бражник Ордена. Тристан, который всегда усаживал Санчо рядом с собой, как-то неслышно заметил, что если бы Агравэйн получил во владение крепость, то ее следовало бы назвать крепостью Сорока Градусов.
Санчо познакомился и с женой Тристана. Изольда была красивой женщиной средних лет, немного склонной к полноте, но ей это даже как-то шло, тем более, что по сравнению с депардьеобразным сэром Тристаном она выглядела вполне стройной. А еще она выглядела старше мужа, хотя они были ровесниками – на Тристана, как и на всех рыцарей, омолаживающе действовал Экскалибур. Санчо тут же понял, что в этом крылась еще одна причина, почему Тристан отказался от меча. Кукушкин и Изольда подружились сразу же, потому что оба, как ни крути, были заложниками в Камелоте.
Кроме Изольды в замке Санчо видел всего одну женщину… если можно было так назвать Вику-Моргану. Как ни странно, они друг с другом почти не разговаривали. За столом Петрова всегда молчала. Кукушкин помнил свою единственную стычку с Морганой, за которую было стыдно до сих пор. Причем стыдно отнюдь не за поражение и пропущенный удар в грудь, а именно почему-то за сам факт – подрался с девчонкой. Санчо понимал, что Ланселот на его месте вряд ли из-за этого мучился бы, тем более что он сам тогда первым вступил в бой с Морганой и отвлекся только на ожившие статуи.
Моргана держалась нелюдимо не только с Санчо, хотя другие рыцари жаловали ее куда большим вниманием, чем Ланселотова оруженосца. Перед ней учтиво раскланивались, несмотря на то, что в отличие от Изольды Моргана никоим образом не походила на светскую даму. Одевалась неизменно в черное, носила высокие ботинки и юбки чуть ниже колен, чтобы ничего не мешало ей делать высокие удары этими самыми ботинками. На голову Петрова неизменно повязывала темную бандану. Однако Санчо впервые обратил внимание, что у Морганы пронзительно голубые глаза. Не сказать, чтобы он как-то увлекся, Моргана была совершенно не в его вкусе (впрочем, кто в его вкусе, он еще сам толком не понимал), к тому же на два года старше. Писаной красавицей, как Изольду, ее точно нельзя было назвать, несмотря на гибкую спортивную фигурку.
В другое время Санчо видел кого-нибудь очень редко. Чем занимались бывшие рыцари, он не знал. Залы, кельи и чертоги Камелота, когда узник туда забредал, чаще всего пустовали. Впрочем, Артур не скрывал, что все ожидают, когда Ланселот вернется за своим оруженосцем и за Экскалибуром. Однако на эту тему никто не говорил: ни за общим столом, ни даже когда Санчо с глазу на глаз разговаривал с Тристаном. Тянулись дни, и за отсутствием календаря пленник потерял счет времени. Может, прошло совсем ничего, а может, он томился в этом странном заточении уже месяц или больше.
Артур, однако, не давал ему скучать или хандрить. Он решил заняться образованием Кукушкина («Вы с Морганой все равно школу пропускаете»). Санчо получил доступ к библиотеке Камелота, где почувствовал себя совершенно в родной стихии. Даже пожалел, что с ним нет бабушки. Блуждал среди фолиантов, разворачивал свитки из выделанной тонкой кожи необыкновенных существ, шелестел огромными ветхими листами причудливых растений с нанесенными на них письменами, разглядывал сквозь огромную лупу крошечные книги цветочных фей, что можно было спрятать в футляр из выдолбленного зерна. Артур нагрузил его томами из летописей Хьёрварда, заставил учить языки и стараться разбирать руны. Хорошо, бездетная Изольда согласилась выступить репетитором, а то Санчо, которому и простой английский в школе давался с великим трудом, почувствовал бы себя совсем тупым и никуда не годным.
Однажды Артур даже лично взял с собой Моргану и Санчо, чтобы показать им бывший замок Мерлина. Он переместил их сначала в джунгли. Санчо озирался, разглядывая стволы, похожие на связки множества туго переплетенных канатов. Он вдыхал аромат крупных малиновых цветов и вдруг захотел почему-то сорвать один такой и подарить Моргане, чтобы та не выглядела совсем уж траурно в своем черном одеянии. Но, разумеется, постеснялся. А Моргана среди всего этого великолепия смотрелась очень даже неплохо, как довольная и умиротворенная пантера в человеческом облике.
По зеленоватой коре деревьев вились агатовые узоры. Листья украшали золотистые прожилки, складываясь в подобие рун. Артур подтвердил, что это, и правда, письмена. Джунгли Авалона тоже были огромной живой библиотекой. С помощью сложнейшего волшебства Мерлин вложил архивы тщательно собранных им знаний прямо в генетический код здешних растений. Это установил Персиваль во время исследовательских походов по острову. Даже если бы все магические книги, инкунабулы и гримуары, все летописи и хроники о тысячелетних деяниях Богов, Магов и Смертных героев уничтожил пожар или война, джунгли возродились бы даже из пепла, и вместе с ними возродилось бы само знание.
– …А кроме того, Мерлин был великим мастером производить впечатление и творить легенды, – повествовал Артур. – Сейчас на Земле про него сказали бы – гений «пи-ар».
Последнее слово хозяин Камелота проговорил с четким английским акцентом, а потом снова перешел на чистый русский:
– В пятнадцатом веке в Древнем Вьетнаме, который тогда называли Аннам, было восстание против китайского императора. Советник вождя велел написать свиным салом на листьях деревьев, что его военачальник станет царем, а он сам – министром. Сало выели муравьи, и получалось, что иероглифы как будто сами собой проступили на листьях. А листья падали в реку и разносились по всей стране. Люди думали, что это знак свыше…
– Круто! – сказал Санчо.
Моргана, по обыкновению, помалкивала.
– На листьях Авалона и в каждом манускрипте, который в них заложен, тоже прописано, что Мерлин – величайший Маг Поколения и повелитель этих мест. Что-то вроде его личного экслибриса. За миллионы лет до восстания в Аннаме. Но тот советник понятия не имел о Мерлине. Простой смертный из отсталой страны, с затерянной на окраине Реальности планеты, сумел найти в меру сил и разумения ход, открытый только Верховному Магу. Да, возможно, он пользовался какими-то стратагемами, но и те создавали обычные земные смертные. Разум и воля землянина оказались на уровне сильнейшего из волшебников с тысячелетним опытом. А теперь представьте, что будет, когда земляне станут советниками правителей ведущих миров Сферы? Или даже самими правителями?
– А то они у нас хорошие, эти правители и советники, – возразил Санчо, когда увидел, к чему клонит Артур, – то война из-за нефти, то кризис мировой…
– Нас шесть миллиардов, – сказал Артур. – Ни в одном мире Упорядоченного не живет столько смертных. Им просто тесно с их энергией и амбициями. Но в Реальности сотни тысяч миров. Каждому найдется место.
