Все они вторят мое имя: «Мэри… Мэри… Мэри…» — как напев, как молитву. По подбородкам струится кровь. И в каждом Нечестивом я узнаю мать, Гарри, Джеда, Кэсс или Джейкоба.
Они тянут ко мне руки с согнутыми пальцами. Их упреки сыплются, точно удары, точно порывы ураганного ветра. А потом забор исчезает. Между мной и Нечестивыми ничего нет. Они ползут ко мне. Ползут, как Габриэль, когда я видела ее в последний раз. Надежда лишь на то, что их силы иссякнут прежде, чем они до меня доберутся. Но вот они уже цепляются мне за ноги, тянут вниз… Я окружена… Не продохнуть.
Такое чувство, что все они хотят заползти внутрь меня.
Их не остановить, они все прибывают, прибывают, и я тону.
XXXVI
Я просыпаюсь от пения ветра в ветвях деревьев. Я лежу на спине, в ногах плещется вода. Земля подо мной какая-то странная… напитанная водой, мягкая, ровная.
Я пытаюсь открыть глаза, но их слепит яркое солнце; боль острыми иглами мгновенно пронзает голову. Все тело болит, из груди вырывается мучительный стон.
Несколько секунд я просто лежу. Дышу, вспоминаю сон, тону в чувстве вины за то, что потеряла Джеда. Мне хочется свернуться в комок и рвать на себе волосы, но мышцы так ноют, что какое-то время я позволяю воде щекотать мои ноги, солнцу греть щеки, а телу понемногу избавляться от боли. Шелест ветвей успокаивает, и меня снова начинает клонить в сон. Я бы с радостью забыла о Лесе, Джеде, Нечестивых и своей мечте.
Но тут сквозь шорох ветра до меня доносится звук лопаты, вонзающейся в мягкую землю и корни.
Знакомый, приятный звук. Я невольно улыбаюсь, вспоминая время уборки урожая. И весеннюю пору, когда все жители деревни радовались первому солнечному теплу. Звук постепенно приближается. Монотонный и размеренный, он сливается с пением ветра, превращаясь в нежную колыбельную.
На мое лицо падает тень. Я открываю глаза и вижу человека, который стоит надо мной с занесенной лопатой.
Я инстинктивно откатываюсь в сторону. Острие лопаты вонзается в песок.
Человек слегка пошатывается, теряя равновесие; лопата уходит очень глубоко.
Я вскакиваю на колени и, пока он пытается выдернуть из песка свое оружие, поднимаю руки.
— Стойте, стойте! — кричу я.
Он замирает на месте. Его хватка чуть ослабевает, и он окидывает меня любопытным взглядом:
— Так ты… живая!
— Еще немного — и умерла бы, — говорю я, косясь на его лопату и потихоньку отползая в сторону.
Вдруг краем глаза я замечаю какое-то движение: прямо на незнакомца бежит Нечестивая с всклокоченными волосами.
— Берегись! — кричу я.
Он разворачивается и отточенным движением срубает Нечестивой голову. Та медленно оседает на землю.
Незнакомец снова поворачивается ко мне и начинает что-то говорить, однако я его не слышу: перед глазами все плывет, голова идет кругом. От полоски песка, на которой мы стоим, до самого горизонта тянется огромный водный простор.
— Океан, — шепчу я. И вдруг со всей ясностью вспоминаю минувшую ночь. — Джед!
Шатаясь, я поднимаюсь на ноги и начинаю носиться по берегу, осматривая тела — в основном они все обезглавлены. Незнакомец успел хорошо поработать лопатой.
— Что ты ищешь? — кричит он.
— Брата! Он был со мной, а теперь…
Пляж усыпан сотнями трупов, и я уже хочу перевернуть тело одного мужчины, чтобы взглянуть на его лицо, когда незнакомец хватает меня за руку и оттаскивает прочь:
— Эй, полегче! Ты что творишь? Я еще не всех Немых обезвредил!
Он отталкивает меня в сторону и переворачивает тело лопатой. Я закрываю глаза руками, а потом смотрю на труп сквозь пальцы. Нет, это не Джед.
Мы поступаем точно так же со всеми остальными телами на пляже. Джеда я так и не нахожу.
— Берег длинный, — наконец говорит незнакомец. Его могло прибить где-нибудь в другом месте. Эту бухту покидать опасно, но, если хочешь, я тебя провожу. А может, твоего брата попозже вынесет. После таких гроз обычно несколько дней всякую дрянь к берегу прибивает.
Я подхожу к краю воды, он идет следом.
— Почему ты называешь их Немыми?
Мой вопрос как будто застает его врасплох. Он даже немного краснеет.
— Да вроде подходящее название, — бормочет он растерянно и пожимает плечами. — Это перевод словечка mudo, которое в ходу у пиратов.
— Где мы? — Я не свожу глаз с линии горизонта, где небо встречается с водой.
— У этого пляжа нет названия. Может, до Возврата и было, а сейчас нет.
Я закапываю ноги в песок. Накатывает очередная волна, и мои ноги погружаются еще глубже. Царапины и порезы сразу начинает щипать от соли.
— Я никогда не видела океан, — говорю я.
Что, интересно, сказал бы Джед, увидь он столько воды разом? А Трэвис? Гордился бы он мной? Все-таки я выжила.
Я падаю на колени. Незнакомец испуганно подскакивает на месте, а потом садится рядом на корточки, и мы вместе смотрим на воду, мерцающую в свете заходящего солнца.
— Странная была буря, — говорит он. — Обычно после таких гроз река выбрасывает в океан ветки да всякий мусор, разве что воду взмутит немного. А столько Немых я еще никогда не видел.
Мне нравится его голос. Низкий и приятный, он напоминает голос Трэвиса; я вспоминаю, как слова легко и звучно срывались с его губ.
— Я живу вон на том маяке, — говорит незнакомец, показывая на вершину холма, где стоит высокая белая башня в черную полоску. — Моя работа после бури отрубать головы всем Немым, которых выносит из леса. Чтобы они, чего доброго, не забрались в город.
Я оглядываюсь по сторонам. Песок вокруг усыпан обезглавленными трупами.
— Такое месиво… Кто же все это уберет?
Он пожимает плечами:
— Прилив. Волны унесут их обратно в море. Часов через шесть никто и не поймет, что здесь, кроме песка и воды, что-то было. Пляж как пляж, ничего особенного.
— Но потом на берег вынесет новых. А потом еще и еще.
Он снова пожимает плечами:
— Такова жизнь. Иной раз просыпаешься утром, а пляж чистый, и тогда невольно забываешь, что нас окружает. А иногда вот такие дела творятся. Никому не ведомо, что принесет прилив. Незнакомец меняет позу. — Но я на жизнь не жалуюсь.
Я подаюсь вперед и окунаю пальцы в воду:
— А там безопасно? В воде?
Он вновь пожимает плечами:
— Более или менее. Сейчас отлив, новых Немых можно пока не ждать.
Я плавно вхожу в воду и, борясь с волнами, иду дальше. Наконец мои ноги отрываются от дна.
Незнакомец стоит на берегу и молча смотрит, воткнув лопату в песок и сложив руки на черенке. Ждет моего возвращения.
