— Ты его видела? — переспросила Скарлет.
— Это не то, что ты думаешь. Он хотел… — Я остановилась. Не стоило упоминать о семейном бизнесе в присутствии Вина, чей отец был неофициальным главой полиции.
— Так чего он хотел? — спросила Скарлет. И она, и Вин ждали окончания фразы.
— Простите, думала о случившемся с бабулей. Поговорить. Все, что ему было надо, — поговорить.
— Поговорить? Это не в стиле Гейбла. И о чем же он хотел поговорить?
— Скарлет, — я выразительно подняла брови, — о разрыве и прочем расскажу позже. Думаю, Вину не стоит это слушать.
Вин пожал плечами:
— Я не возражаю.
— Ну, может быть, я просто не хочу об этом говорить, — сказала я, вставая из-за стола. — Кроме того, мне надо употребить мои кругляши со Дня благодарения до того, как они остынут.
Я не видела Скарлет (чтобы она была при этом одна) до урока фехтования на следующий день.
— Так о чем ты говорила с Гейблом? — прошептала она, когда мы делали растяжку.
— Ни о чем. Он хотел шоколада. Я не могла сказать это в присутствии Вина.
— Гейбл такой идиот! — вскричала она. — Не могу представить, что он в самом деле это сделал!
— Мисс Барбер, давайте помолчим во время растяжки, — сказал мистер Жарр.
— Простите, мистер Жарр, — сказала Скарлет. — Ну, серьезно, — прошептала она мне, — он просто омерзителен. Кстати, и сегодня его тоже не было в классной комнате.
— Почему? — спросила я.
— Чтоб я знала. Возможно, он топит котят или что-нибудь в этом роде. — Она захихикала. — Почему красивые парни всегда социопаты?
— Кажется, Вин не очень похож на социопата, — ответила я, не подумав.
— Неужели? Значит, ты считаешь, что он симпатичный? Наконец-то ты сказала это вслух!
Я покачала головой. Скарлет была неисправима.
— Признание — первый шаг, Анни.
Известие о том, что Гейбл оказался в больнице, застало меня на уроке криминалистики.
Чай Пинтер, которая всегда все обо всех знала, специально подошла к моему столу, чтобы рассказать эту новость.
— Ты слышала о Гейбле? — спросила она.
Я отрицательно покачала головой, и, конечно, она с радостью мне все рассказала.
— Ну, похоже, он заболел утром в понедельник, но его родители не думали, что это что-то серьезное. Они предложили ему остаться дома. А потом он, ну, понимаешь, блевал весь вторник, но они все еще думали, что это желудок или что там еще. А когда ночью со вторника на среду его продолжало рвать, они наконец-то отправили его в больницу. И он все еще там! Райан Дженкинс даже слышал, что ему делали операцию!
Чай явно была в восторге от того, что одного из ее одноклассников, возможно, оперировали.
— Но я не думаю, что это правда. Ты ведь знаешь, что люди склонны делать из мухи слона.
Я это знала.
— Я подумала, что ты должна знать больше, чем я, насчет состояния Гейбла, так как вы долго встречались. Но, похоже, ты ничего не знаешь, — сказала она весело.
Доктор Лау хлопнула в ладоши, начался урок, и Чай вернулась на свое место.
Часть лекции была посвящена тому, как болезни различными способами влияют на разложение тела, но я слушала невнимательно. Нет, я не волновалась насчет Гейбла, но новость меня поразила. И я не могла не думать о том, была ли я последним человеком, кто видел его в воскресенье вечером. А если это в самом деле так, то, возможно, это совпадение приведет к проблемам в будущем или даже сегодня. Возможно, я была параноиком, но… Жизнь научила меня, что умные люди всегда ждут худшего. Но если это правда, пора было составлять план действий. Тут Вин прошептал:
— С тобой все в порядке?
Я утвердительно кивнула, но все было далеко не в порядке. Прямо сейчас мне было необходимо пойти и позвонить мистеру Киплингу. Однако не стоило, чтобы окружающие видели, как я убегаю из класса для звонка адвокату. Так что я продолжала сидеть на своем месте, обхватив руками колено, смотрела на доктора Лау и не слышала ни единого ее слова.
Вин снова прошептал:
— Я могу чем-нибудь помочь?
Я раздраженно помотала головой. Что он мог сделать? Мне нужны были тишина и время.
Как только прозвенел звонок, я направилась к телефонам-автоматам, которые находились напротив канцелярии. Нужно было позвонить бабушке и мистеру Киплингу. Я двигалась очень быстро, но старалась не бежать.
Но дойти до них я не успела; кто-то положил мне руку на плечо. Это была директор.
— Аня, — сказала она, — этим людям надо поговорить с тобой.
Обернувшись, я без особого удивления увидела, что за ее спиной стоят несколько полицейских. Они не носили форму — детективы в штатском, думаю, — но я ощущала исходящую от них ауру представителей закона.
— Директор, как много времени это займет? Мне нужно успеть на контрольную по английской литературе, будет «Беовульф».
В отдалении стояли мои одноклассники и с любопытством пялились на меня. Я старалась не обращать на них внимания. Мне нужно было сосредоточиться.
— Не беспокойся, я прослежу, чтобы ты смогла наверстать упущенное, — сказала она, переместив руку мне на спину. — Офицеры, давайте проведем беседу в более частной обстановке.
Во время короткой дороги в кабинет я обдумывала, не воспользоваться ли мне правом отказаться отвечать на вопросы без адвоката. Я бы чувствовала себя лучше, будь мистер Киплинг в комнате, но в то же время я знала, что требование его присутствия произведет негативное впечатление, и они могут решить провести мой допрос в полицейском участке (хотя вызов адвоката был моим правом). Так будет только хуже. «Успокойся, Аня, — сказала я себе. — Давай подождем и посмотрим, что будет».
В кабинете директора было трое детективов — двое мужчин и женщина лет тридцати с короткими вьющимися волосами. (Несмотря на мое затруднительное положение, я не могла не подумать, что ей стоило бы воспользоваться парой талонов на средства для волос.) Она представилась как детектив Фраппе. Двое мужчин выглядели почти одинаково — прически «ежиком», одутловатые лица, только у одного был красный галстук (детектив Кранфорд), а у другого — черный (детектив Джонс).
Похоже, детектив Фраппе была тут главной: говорила большей частью она.
— Аня, ты бы нам очень помогла, если бы ответила на пару вопросов.
Я кивнула.
— Полагаю, ты уже слышала о Гейбле Арсли.
Я тщательно обдумала ответ.
— Только слухи. Единственное, что я знаю точно: он отсутствовал в школе.
— Он в больнице, — сказала Фраппе. — Он очень болен, даже может умереть. Поэтому для нас очень важно, чтобы ты рассказала нам все, что знаешь.
