— Определенно есть чего, — повторила она.
— Ты это уже говорила.
Я разбила два яйца и начала их размешивать. Нетти все еще смотрела на меня, ожидая. Ее глаза были влажными и блестели, как у собаки, и что-то вроде милого предвкушения на ее лице заставило меня рассмеяться и признаться во всем. Жизнь не была легка для Нетти — все, что случилось со мной, случилось и с ней. Прекрасно, что она все еще была невинна и великодушна, что ее волновало то, что у ее старшей сестры роман.
— Мне он всего лишь нравится, ясно?
— Ты его лююююбииишь!
Я вылила яйца в сковородку.
— И обещай, что ты никому ничего не расскажешь — ни бабушке, ни Лео, ни Скарлет, ни кому-либо еще!
— Мне он сразу понравился, — счастливо сказала Нетти. — И каково было с ним целоваться?
— С чего ты взяла, что я с ним целовалась?
— Я знаю, — сказала Нетти. — Ты вся розовая и… и исцелованная. Ты должна мне сказать. На вид у него очень мягкие губы.
Я захохотала:
— Все было неплохо, годится?
— Не слишком подробно.
— Что ж, это все, что ты узнаешь.
Я поставила яичницу на стол и тут заметила синяк на ее правом предплечье.
— Что это?
— Ой. Я не знаю. Может быть, я ударилась обо что-то ночью.
— Болит?
Она передернула плечами.
— Мне приснился кошмар, совсем краткий, мне даже не пришлось будить тебя. Может быть, я ударилась о стену. А когда ты снова увидишь Вина?
— Может быть, никогда. Возможно, он даже не позвонит. Нетти, порой парни ведут себя так, как будто ты им нравишься, а потом никогда не звонят.
И в этот момент зазвонил телефон. Это был Вин.
— Ты быстро добрался до дома, — сказала я.
— Я бежал, хотел поговорить с тобой до того, как ты по-другому взглянешь на случившееся. Можно сегодня вечером с тобой встретиться?
Какая-то часть меня считала, что не слишком уж это хорошо — снова встречаться с Вином, да еще так быстро, но эта часть была на удивление молчалива.
— Да, — сказала я. — Приходи сюда.
— Я бы хотел отвести тебя кое-куда.
— Куда?
— Это будет сюрприз.
Я напомнила ему, что я все еще придерживаюсь мысли, что нам стоит хранить наши отношения в тайне.
— Я знаю и согласен, — сказал он. — Но не беспокойся. Там, куда я тебя отведу, никто нас не узнает.
Мы доехали на метро до самой дальней остановки в Бруклине — Кони-Айленда, сошли с поезда и ступили на выбеленный временем дощатый настил. Впереди виднелась группа неработающих аттракционов луна-парка, похожих на страшноватых разноцветных пауков.
— О, я знаю это место! — сказала я. — Но тут ничего не работает.
Мои родители возили нас с Лео сюда летом до того, как парк был закрыт. (Вроде бы что-то связанное с вспышкой инфекций или проблема с энергообеспечением — не помню, я была слишком мала.)
— Кое-что работает, — сказал он, беря меня за руку и сводя вниз с настила. Я услышала вдали голоса и увидела, что небольшое детское колесо обозрения освещено.
— На прошлой неделе окружному прокурору доложили об этом, — сказал Вин. — Эти люди построили нелегальный генератор, и у них достаточно электроэнергии, чтобы питать один аттракцион каждую субботу. Папу они не волнуют — у города есть куда большие проблемы. Ты наверняка слышала эту присказку.
— Да, к несчастью, слышала. Но я бы сказала, что по нему и видно, что он хочет изменить все к лучшему.
— Единственное, что он хочет, — сделать карьеру.
Оператор колеса приветствовал нас.
— Я должен вас предупредить, что это колесо не было проинспектировано и вы можете, за неимением лучшего слова, погибнуть.
Вин посмотрел на меня; я пожала плечами.
— Только при условии вашего согласия, — повторил оператор.
— Не самая плохая смерть, — сказал Вин, и я кивнула.
Вин дал оператору деньги, и мы сели на колесо. Я раньше никогда не каталась на колесе обозрения. Мы сели рядом, хотя и с некоторым трудом — колесо было рассчитано на детей, а меня, несмотря на мой небольшой рост, природа щедро одарила сзади. Сначала меня напрягло, что мы сидели так тесно, но потом Вин положил мне руку на плечо, чтобы устроиться поудобнее, и я перестала думать о своей задней части.
На колесе обозрения было так мирно. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем оно двинулось, так как операторы подождали, пока все колесо заполнится, и только потом дали старт. Ноябрьский воздух был холодным, и я чувствовала, как вдалеке что-то горит. Вин пользовался лосьоном после бритья, он пах мятой, но не мог перебить запах гари.
Мне не очень хотелось говорить, и Вин, кажется, это понимал.
Рано или поздно, но мы добрались до вершины. Отсюда можно было увидеть воду, темноту, землю и на горизонте Манхэттен, где я провела всю свою невеселую жизнь. Мне бы хотелось остаться тут навсегда. Все плохое случалось на земле, а в воздухе было безопасно.
— Я хотел бы остаться здесь навсегда, — сказал Вин.
Я повернулась и поцеловала его. Металлическая корзина, в которой мы сидели, задрожала и заскрипела.
Единственным человеком, который знал о нас с Вином, была Нетти. Я ничего не говорила даже Скарлет, да и она была полностью поглощена ролью леди Макбет. (Как оказалось, роль Гекаты требовала гораздо меньших усилий.) Если она и заметила, что Вин снова стал с нами обедать, то ничего не сказала. Помимо пьесы, ее мозг был занят и собственным романом — с Гарретом Лью, который играл Макдуфа.
В школе нас с Вином никогда не видели наедине. Обычно с нами была Скарлет, и я никогда не ждала его у его шкафчика или где-нибудь еще.
Мы все еще занимались вместе на уроках криминалистики — самый мучительный час за весь день. Я хотела прикасаться к нему, держать его за руку под столом, писать записочки, но я никогда этого не делала. Я знала, что наши отношения не смогут продолжаться, если одноклассники узнают о них и начнут болтать. Слухи точно дошли бы до отца Вина, и не думаю, что наш глупый подростковый роман выдержал бы такое.
Так что этот час был пыткой.
Но чем больше проходило времени, тем более приятно щекотало нервы хранение нашей тайны.
За день до постановки Макбета Скарлет пришлось пойти на дополнительную репетицию, так что мы с Вином обедали наедине. Если бы мы сели по отдельности, это выглядело бы странно, тем более что все окружающие знали его обычное место. Я было предложила нам пообедать с друзьями из его «группы», но он сказал, что было бы лучше, если бы мы придерживались обычного режима.
