— Гейбл, нет!
Я вскочила и оттолкнула его кресло с такой силой, что его задние ручки с грохотом ударились о подоконник.
— Что? Я думал, мы снова будем друзьями.
— Я не целуюсь с друзьями.
— Но ты сама наклонилась ко мне! — пробормотал он.
— Ты с ума сошел? Я упала!
Я повернулась, чтобы уйти, но он с удивительной силой и скоростью двинулся на меня на своей коляске, и я упала на кровать. И тут в комнату вбежал Вин и оттолкнул кресло Гейбла от меня.
— Отвали от нее! — закричал он и занес кулак.
— Нет! Не бей его! — сказала я.
Вин опустил руку.
— Кто это, черт возьми? — спросил Гейбл.
— Мой друг, — ответила я.
— Могу побиться об заклад, что это друг из таких, с которыми ты целуешься. Да, теперь мне все стало ясно. Как зовут твоего друга? Он кажется мне знакомым.
Мы с Вином переглянулись.
— Меня зовут Вин, но ты можешь думать обо мне как о друге Анни, который не любит, когда мужчины применяют силу к женщинам.
И мы ушли.
Я не говорила Вину ни слова, пока мы не дошли до поезда.
— Тебе не надо было врываться туда.
Он пожал плечами.
— У меня все было под контролем, — уверила я его.
— Я знаю это, милая. Ты самая смелая девчонка, что я когда-либо знал.
— Милая? Откуда это?
— Не знаю, просто захотелось тебя так назвать. Тебя смущает?
Я обдумала его вопрос.
— Ну, звучит по-девчачьи, но нет, думаю, нет. — Я положила голову ему на плечо. — Ты ждал у двери все время?
— Да.
— Гейбл узнает, кто ты, а когда узнает он, узнают и все вокруг.
— Может быть, все будет не так уж плохо? Я не боюсь, если все всё узнают. Кроме того, Гейбл может решить придержать информацию.
— С какой стати?
— Ну… шантажировать нас или что-то вроде того?
— Может быть.
Но я знала, что шантаж не в стиле Гейбла Арсли. Шантаж требовал планирования и терпения, а Гейбл был импульсивен до мозга костей.
Когда мы сошли с поезда в Нью-Йорке, нас немедленно окружили папарацци.
— Эй, детки! Посмотрите сюда! Улыбочку!
— Думаю, что Гейбл все рассчитал, — шепнул мне Вин.
— Аня, это твой парень?
— Он мой школьный друг! — закричала я. — Мы работаем в паре над лабораторными исследованиями.
— Ну да, конечно.
На следующее утро все газеты пестрели фотографиями. Они подловили, как мы целовались, сходя с поезда. Заголовки гласили: «Несчастные влюбленные? Принцесса мафии и сын помощника окружного прокурора встретили в городе свою любовь».
Вин позвонил мне после полудня.
— Ты звонишь, чтобы сообщить, что мы должны расстаться? — спросила я.
— Нет, — ответил он удивленно. — Папа хочет, чтобы ты приехала вечером к нам на ужин.
— Он злился?
— Он никогда не просил меня не встречаться с тобой. Он просил тебя, помнишь?
— Так, значит, ты считаешь, что он зол на меня? Думаю, мне не стоит приходить, спасибо.
— Ты испугалась? На тебя не похоже.
Я спросила его, во сколько мне надо быть.
— В семь. Я зайду за тобой, если ты не возражаешь против еще одной фотосессии, — пошутил он.
— Почему ты говоришь так, словно очень рад?
— Ну, я немного рад, что люди знают, что ты моя девушка.
— Что мне надеть? — угрюмо спросила я.
— Я неравнодушен к твоему красному платью.
Я надела свое верное красное платье и поехала на автобусе к дому Вина. Их квартира была гораздо лучше той, которую мог позволить себе помощник окружного прокурора (или сам окружной прокурор). Либо мать Вина заработала огромные деньги на сельском хозяйстве (вполне возможно), либо это были деньги семьи.
Я даже не успела позвонить, как Чарльз Делакруа открыл дверь. Видимо, он меня ждал. Казалось, в своей квартире он стал гораздо меньше ростом, чем был в тот день в «Свободе» и на борту парома, словно обладал способностью быть выше или ниже в зависимости от ситуации.
— Выглядишь хорошо, Аня, гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.
— Да, я чувствую себя неплохо, — сказала я.
— Вин с моей женой добывают какой-то жизненно важный ингредиент для обеда. Почему бы нам не пройти в мой кабинет и не скоротать время за разговором?
Я прошла за ним в кабинет с бордовыми стенами, коврами и полками красного дерева, уставленными бумажными книгами.
— Вы собираете книги?
Он покачал головой:
— Отец моей жены собирал.
Все стало ясно. Мать Вина была из тех, что с деньгами. На экране компьютера у Делакруа находилась одна из статей о Вине и обо мне.
— По правде говоря, поиск ингредиента срежиссировал я, — признался Чарльз Делакруа. — Я хотел, чтобы мы встретились наедине, так что сразу перейду к делу. Вин сказал, что влюблен в тебя. Это правда?
Я кивнула.
— А ты его любишь? Или ты слишком практична, чтобы совершать такой неблагоразумный поступок?
— Мы не так долго друг друга знаем, — начала я, — но, думаю, это возможно.
Чарльз Делакруа потер шею своими тонкими пальцами без следов физической работы.
— Хорошо. Что есть, то есть. — И он вздохнул. Мне показалось, что он будет продолжать, но он замолчал и наполнил свой стакан из хрустального графина.
— И это все? — спросила я.
— Как невежливо с моей стороны. Не хочешь ли тоже выпить?
Я покачала головой:
— Я имею в виду, это все, что вы можете сказать по этому поводу?
— Послушай, Аня, я отговаривал тебя от свиданий с моим сыном, и для меня было бы гораздо проще, если бы ты пошла в другом направлении. Но я не чудовище. Если мой сын влюблен… — Он пожал плечами. — Все так, как есть. Ты мне нравишься, Аня. И я был бы худшим из лицемеров, если бы винил тебя в твоем происхождении. Никто из нас не может избежать обстоятельств нашего рождения. Ну а если ты решишь выйти замуж за Вина, это уже другая история. Мои советники говорят мне, что моя избирательная кампания — которая пока существует только в теории, и напомню тебе, ничто еще не решилось, — может пережить, если Вин будет встречаться с тобой, но насчет брака они уже не так уверены.
— Обещаю вам, мистер Делакруа, что я не собираюсь в ближайшее время выходить за кого-либо замуж.
