Поправка: один раз я подумала о татуировке на моей лодыжке. Мы были в моей комнате, Вин поцеловал ее, сказал, что она довольно милая, и спел мне песню про татуированную женщину.)
XIV
Меня заставляют подставить другую щеку
Яне разговаривала со Скарлет в течение всех зимних каникул. Пожалуй, за всю историю нашей дружбы это был самый долгий период, когда мы не разговаривали. Я не видела ее вплоть до урока фехтования в первый день семестра. Во время растяжки она не спрашивала о моих отношениях с Вином и почти не говорила со мной. Скарлет явно сердилась на меня, и мне надо было загладить свою вину.
— Итак, — пошутила я, когда мы разбились на пары, — может быть, ты уже слышала? Я завела себе парня.
— Да. Я не видела тебя целую вечность, но хотя бы узнала сейчас почему, — сказала Скарлет, делая выпад. — Конечно, я бы предпочла получать такие новости не из газет! Отличные фотографии, кстати.
Она снова сделала выпад в мою сторону, и движение было более жестким, чем обычно во время наших тренировок.
— Обоюдный укол! — прокричала я.
— И?
— И мы обе выиграли очко, — сказала я.
— Как ты узнала? — Скарлет задыхалась.
— Потому что занималась фехтованием два с половиной года.
Она рассмеялась.
— Право, когда-нибудь мне стоит узнать побольше о фехтовании.
Она опустила рапиру.
— А если серьезно, почему ты мне не сказала?
— Ты была занята пьесой и своим новым парнем.
— Все кончено. Это был рабочий роман — по крайней мере, так он сказал, когда разорвал отношения. Но такова театральная жизнь, я предполагаю.
Я сказала, что мне очень жаль.
— Тебе стоило мне позвонить.
— Я хотела, но потом я узнала про вас с Вином и ужасно разозлилась, так что решила, что не буду. Анни, я была не настолько занята, чтобы не захотеть слушать о вас с Вином. Мы обедали вместе каждый день, и каждый день видели друг друга на репетициях, и каждый день вместе ездили на автобусе домой, и мы…
— Я знаю, мне очень жаль. Я честно решила, что никому ничего не расскажу, думала, так будет проще.
— Но с моей точки зрения, ты врала мне каждый раз, когда видела меня. А в тот день, когда вы вышли из чулана? Я тебе всецело доверяла, а ты разыграла меня, как дурочку. А я бы никогда так с тобой не поступила, ведь ты моя лучшая подруга.
Она была права. Мне следовало сказать ей.
— Мне действительно очень стыдно.
Скарлет вздохнула:
— Извинения приняты.
Когда мы переодевались после фехтования, она повернулась ко мне и сказала:
— Можно сказать? Я знаю, что твоя жизнь очень трудная, гораздо труднее, чем когда-либо была моя, даже учитывая то, что у меня нет парня, который спасал бы мне жизнь. Но быть твоим лучшим другом — тоже не самая простая в мире вещь. И, думаю, я пережила вместе с тобой очень тяжелые времена, верно?
Я кивнула.
— Так что когда у тебя случается что-то хорошее, я бы тоже хотела об этом знать. Я бы хотела быть с тобой и в счастье тоже.
Слова Скарлет заставили меня покраснеть от стыда. Я действовала легкомысленно.
Когда мы пришли на обед, Вин уже сидел за нашим столом.
— Гейбл Арсли вернулся, — сказал он.
Мы со Скарлет повернулись, чтобы посмотреть на Гейбла; впрочем, на него смотрели не мы одни.
Он ждал в очереди, сидя в своем инвалидном кресле; его сумка висела на одной из ручек. На искалеченную руку была надета перчатка, а лицо (все еще с обожженной кожей) было скрыто козырьком низко надвинутой бейсболки. Я наблюдала, как Гейбл пытается положить еду на поднос. Это было нелегко, учитывая, что он действовал только одной рукой и не мог встать во весь рост.
— Почему ему никто не поможет? — спросил Вин.
— Потому что он засранец, — сказала я.
— Потому что он никогда ни о ком не говорил хорошо, — добавила Скарлет. — И он точно не джентльмен.
— Я бы помог ему, но не думаю, что он захочет меня видеть после нашей последней встречи, — сказал Вин.
— Почему? Он сдал нас всему миру.
— Мы не знаем наверняка, правда ли это.
— И он пытался изнасиловать меня.
Может быть, я видела слишком много тяжелого в жизни, но симпатия Вина к Гейблу меня раздражала.
— Он ужасный человек, Анни, но я не могу представить, как он будет вращать колеса кресла и держать поднос, — сказала Скарлет.
Гейбл начал отъезжать от очереди, держа на коленях поднос, который ненадежно балансировал. Еда соскользнула с подноса — так получилось, что это была такая же лазанья, как та, которую я вывалила ее ему на голову много месяцев назад, — и соус пролился на брюки и ботинки, в одном из которых был протез. Гейбл выругался, и я услышала смешки. Парень — в этот момент он был для меня просто парнем — выглядел так, словно совершенно не представлял, что ему делать дальше.
— Довольно, — сказала я. Было совсем не по-христиански оставить его сидеть посреди обеденного зала, и я не хотела, чтобы мои родители (где бы они ни находились) стыдились меня.
— Я иду туда.
— Мы с тобой, — сказали Вин и Скарлет.
Я встала из-за стола.
— Арсли, иди сюда, поешь с нами! — позвала я.
Он посмотрел на нас так, словно хотел сказать грубость, но потом кивнул и улыбнулся.
— Обещай, что не попытаешься меня отравить, Баланчина, — сказал он, словно на мгновение стал прежним.
Кое-кто рассмеялся его шутке.
— Я проверю для тебя еду! — прокричала Скарлет.
— Оставлю тебе эту должность, — ответил он.
Скарлет подошла к Гейблу и покатила его кресло к нашему столу, а Вин взял ему новый поднос с обедом. Я пошла в ванную и потратила все четвертаки, что были у меня со Скарлет, чтобы купить ему влажных полотенец для чистки одежды.
Когда мы снова уселись за стол, он сказал:
— Да уж, последнее место, где я хотел бы сидеть, так это с дочерью бандита, парнем в глупой шляпе и театральной девчонкой.
Я промолчала.
— Мы тоже вне себя от счастья, что ты сидишь с нами, — сказал Вин.
Гейбл пытался очистить ботинки и штаны при помощи бумажных полотенец. Я бы не смогла заставить себя помочь ему, но, к счастью, сделать это вызвалась Скарлет.
— Не надо, все в порядке, — сказал Гейбл.
— Рада это слышать, — сказала она, наклоняясь и вытирая ему ботинки.
Я слышала, как он прошептал:
