– Я ведь послала вам записку еще утром, Альфонс! В комиссариате спросили, кто бы мог за меня поручиться… Знаете, Альфонс, сидеть в обществе проституток не очень приятно!
– Я не мог… – молодой человек вздохнул и прикрыл глаза. – Когда я узнал… О-о! Весь мир словно покрылся тьмой! Я видел лишь ваше лицо, ваше прекрасное лицо, Юлия! Мне казалось, что мое сердце уже перестает биться! О, простите меня!
Девушка вновь пожала плечами:
– Да ерунда, в общем! Однако это не повод появиться у меня в доме и начать ревновать с порога.
– О, я виноват! Но разум мой помутился. И когда увидел я мужчину в вашем обиталище… О-о!..
– Прекратите ревновать! – девушка поморщилась. – Гражданин Люсон, по-моему, самое время вам рассказать, что вчера произошло. Для Альфонса это будет полезно – он обожает подобные сюжеты. Может, его следующая пьеса вызовет больший интерес у публики.
Бедолага д'Энваль вновь попытался что-то сказать, но снова безуспешно. Я мысленно пожалел его. Быть женихом гражданки Тома – не сахар.
– Ладно, – решил я. – Расскажу все, что видел. А вы уж сами думайте, как все это объяснить…
И я рассказал все, точнее, почти все. О национальном агенте Шалье этим двоим знать ни к чему.
Выслушав меня, Альфонс д'Энваль ограничился тем, что вновь произнес: «О-о!» На этот раз «О-о!» прозвучало особенно выразительно. Гражданка Тома отреагировала не сразу, и в голосе ее звучало явное сомнение:
– На месте этого усатого комиссара я бы вам не поверила. И на своем месте – тоже… Дело в том, гражданин Люсон, что тело этой актрисы привезли в нашу мертвецкую четыре дня назад. На следующий день оно пропало. Поверьте мне, эта несчастная была мертва. Ergo…
– Ergo, – подхватил я, – та, что встретилась мне у кладбища, была не Мишель Араужо. Но это была она.
Гражданка Тома покачала головой:
– Ерунда! Ночью я успела еще раз взглянуть на тело. Извините за подобные подробности, особенно за столом, но такие признаки, как трупные пятна… Ладно, не буду, но и вы мне поверьте. Она погибла несколько дней назад. А что касается гражданина Вильбоа, то вы, похоже, правы – он сам ударил себя ножом в грудь. Впрочем, на рану еще стоит взглянуть… К счастью, бедняга плохо знал анатомию. Наверно, он поверил вашему рассказу, примчался на кладбище, никого не встретил, зато нашел тело своей невесты…
– Ив Добино, – внезапно произнес индеец.
– Прекратите, Альфонс! – возмутилась девушка, но тот упрямо покачал головой:
– Вы не верили, Юлия! Вы говорили, что один случай ничего не доказывает. И вот судьба…
– При чем тут судьба! – гражданка Тома покачала головой. – Альфонс! Да повзрослейте вы наконец!
– Я вам верю, гражданин Люсон. – Индеец протер очки и внимательно поглядел на меня сквозь толстые стекла. – Выслушайте же историю, столь сходную с этой и столь же покрытую мраком великой тайны, тайны Вечности. О Вечность, о-о!..
– Не надо! – девушка помрачнела. – В вашем исполнении, Альфонс, все это будет выглядеть слишком инфернально. А история, увы, простая. У меня был пациент, Ив Добино. Его нашли без сознания в собственной постели. Рядом с ним лежал труп. Очень похоже на то, что было вчера, только та несчастная – не его невеста, а просто некая дама, с которой он был знаком. Ее казнили за два дня до этого. Добино утверждал – да и сейчас утверждает, что встретил ее на улице вечером и, во всяком случае, к нему в квартиру она поднялась своими ногами. Труп я осматривала – как и самого Добино. Сейчас он в Биссетре и, боюсь, никогда не выйдет оттуда. Обычный, хотя и тяжелый случай помешательства…
Я не стал спорить. Говорить на эту тему не хотелось, но д'Энваль не сдавался:
– Вы не верите в Тайну, Юлия! Ваша профессия… О-о, ваша ужасная профессия!
Девушка фыркнула, и молодой индеец понял, что продолжать не стоит.
– Гражданка Тома, – решился я. – Представим невозможное – мертвец ходит среди людей. Как вы его сумеете отличить от живого?
– Роговица глаза, – последовал мгновенный ответ. – Гражданин Люсон, не поддавайтесь Альфонсу! Он верит в колдунов, ламий, оборотней и призраки погубленных невест, поэтому публика разбегается в ужасе, когда его пьесу все-таки решаются поставить.
Я пожалел беднягу драматурга. Однако уверенность девушки заставила задуматься. Она – врач. Она, похоже, очень хороший врач. Она видит меня – и ничего не замечает…
– Наверно, мне пора, – я встал. – Благодарю за кофе, гражданка Тома! Оставляю вас вдвоем…
– И ничего не оставляйте! – отрезала девушка. – Я чертовски устала, хочу спать, а вечером мне снова работать! Так что, гражданин Люсон, забирайте Альфонса и отправляйтесь по своим делам!
Индеец попытался возразить, но тщетно. Я вновь подумал о трудной судьбе того, кто решился стать женихом доктора Тома.
Мы уже прощались, когда девушка, прервав на полуслове излияния Альфонса, повернулась ко мне:
– Гражданин Люсон! Прежде чем я вас выпровожу, позвольте сказать спасибо. Этой ночью вы спасли беднягу Вильбоа от смерти, а сегодня днем – одну особу от прелестей каталажки. Знакомство с вами бывает полезным…
Пожатие маленькой руки было твердым и решительным.
– Кстати, можете проявить благородство до конца и навестить гражданина Вильбоа. Он в лечебнице Урсулинок, это на Монпарнасе. Врачи там неплохие, но все остальное…
– Я сам… – начал было гражданин д'Энваль, но дверь со стуком закрылась перед нашими носами.
– Итак, вы драматург, – констатировал я, когда мы вышли на улицу. – Пишете пьесы про ламий и вурдалаков.
Молодой индеец усмехнулся:
– Юлия попросила вас не подпадать под мое влияние, друг мой. Зато под ее влияние вы уже подпали. Она – необыкновенная девушка, ее красота ослепляет… О-о, ее красота! Но не все дано понять даже самым прекрасным!
Он не шутил. Курносая физиономия гражданки Тома для него сверкала солнцем.
– Я не считаю себя драматургом. Я – революционер. Я тот, кто служит Великому Духу Перемен, кто несет Бурю в вековечное болото!
Это понравилось мне значительно меньше. На служителей оного «духа» и прочих «буреносцев» я уже насмотрелся.
– Я не беру Бастилий, – понял меня д'Энваль. – Моя Бастилия не из камня. Но сокрушить ее куда труднее…
Вдали показался фиакр. Мы переглянулись.
– Вы собрались пройти тропой Милосердия и навестить несчастного, сломленного Злой Судьбой… – неуверенно начал молодой человек.
С минуту я переводил, затем кивнул:
– Да, но я не знаю, где эта больница.
– Я провожу вас. Мой долг велит споспешествовать вам, гражданин Люсон.
Я покосился на него, но спорить не стал. Кажется, этот индеец – не такой плохой парень.
