Фатима развернула свиток и обнаружила перед собой ясную и внятную карту, которая указывала путь прямо к сокровищу. Нужно было торопиться. Фатима читала письмо и в то же время выполняла шаг за шагом указания Хуберта — ныне покойного, хотя она об этом не знала. Женщина пересекла мастерскую и направилась к сумрачному убежищу Грега. Она вошла в его комнату без предупреждения, как делала всякий раз, когда Дирк уходил из дому, тем самым освобождая путь к тайным свиданиям Фатимы и Грега. Но сейчас у португалки были иные цели; на самом деле она надеялась, что старого художника не будет в его темной внутренней цитадели. Однако когда старший ван Мандер уловил легкую поступь женщины, входящей в его покои, у него не осталось сомнений: это будет их прощальная, самая желанная встреча. Увидев, что Грег находится в комнате и на ощупь приближается к ней, Фатима сделала шаг назад и прижалась спиной к стене; письмо она все так же сжимала в руке. Грег подходил все ближе, женщина изогнулась, словно загнанная в угол кошка; она искала способ просочиться между слепцом и противоположной стеной. Будь что будет, но ей нужно было увернуться от этого большого мужчины и добраться до косого бревна под потолком — того самого, о котором упоминалось в письме, того самого, на котором вырезано изображение парки. Когда Фатима готовилась сделать первый шаг, старый художник с ловкостью хищника бросился на свою добычу. Завязалась борьба. Фатима отчаянно стремилась вырваться, но Грег своими огромными руками уже сжимал запястья женщины у нее за спиной. Португалка понимала, что криком можно только ухудшить дело. Она пыталась защищаться, используя колени, голову и зубы. Но чем больше она боролась, тем больше запутывалась и сбивалась с дыхания. Каждое новое движение Фатимы отнимало ее силы, она вынуждена была отдаться на милость старшего ван Мандера. Вот уже Грегу удалось удержать ее запястья одной рукой, освободившаяся правая начала путешествие по телу женщины, сжавшемуся от страха и отвращения. Это положение вовсе не было неудобным или неприятным для Грега: казалось, сопротивление даже нравится ему, как будто бы его очевидное превосходство доставляло старому слепцу извращенное наслаждение. Он начал с того, что с грубой страстностью провел рукой снизу вверх по бедрам женщины, одновременно покусывая набухшие вены на ее шее. Фатима не смогла сдержать вопля ужаса, когда почувствовала, что его точная и быстрая рука прокладывает себе под юбками дорогу к месту соединения ее ног. И тогда крик Фатимы слился с криком Грега. Художник, давно потерявший зрение, теперь решил, что против него взбунтовалось и осязание. Там, где его пальцы рассчитывали отыскать плоскую равнину лобка, они столкнулись с совершенно неуместной возвышенностью. Сначала был момент замешательства, предшествовавший ужасу. А потом крик. И тогда Фатима, нежданно, себе на беду освобожденная от естества женщины, которой она научилась быть, взяла силы у мужчины, которым она уже не была, и оттолкнула от себя Грега. Слепец шумно рухнул назад. Одновременно с этим тот, кто был когда-то Пьетро делла Кьеза, воскрешенный помимо собственной воли, схватил прислоненную к стене тяжелую дубинку и нанес сухой и страшный удар по лицу старого художника. Грег больше не шевелился; поправив юбки, проведя ладонью по растрепавшимся волосам, Фатима, все еще с дубинкой в руке, приняла решение навсегда похоронить маленького Пьетро.
II
Дирк решительным шагом направлялся к конюшням, которые находились по другую сторону канала. Прямо над его стоячими водами, на мосту, он разминулся с человеком, шагавшим в противоположном направлении. Спешная поступь обоих пешеходов заставила доски моста грохотать посреди тишины мертвого города. При других обстоятельствах эти двое непременно обменялись бы любопытными взглядами. Но Дирк, подгоняемый нехваткой времени и крутизной спуска, не обратил внимания на чужеземца, по виду напоминавшего нищего. И тот и другой много раз представляли, каким должно быть лицо врага. А теперь, когда им наконец-то выпала возможность встретиться лицом к лицу, Дирк ван Мандер и Франческо Монтерга разошлись, так и не посмотрев друг на друга.
А в доме над мостом на улице Слепого Осла Фатима, держащая в руке письмо, следовала указаниям, которые перед смертью угадал Хуберт. Женщина приподняла юбки и переступила через недвижное тело Грега. Она отыскала в комнате подсвечник и зажгла свечу. Подняв глаза к потолку, Фатима разглядела косое бревно с едва различимым изображением парки. Женщина попыталась добраться до него, вначале поднявшись на цыпочки, потом проделав серию торопливых нервных прыжков. Но было слишком высоко. Фатима вскарабкалась на табурет, ухватилась за бревно и изо всех сил попыталась сдвинуть его с места. И все-таки тяжелый ствол оставался неподвижным. Тогда Фатима обхватила его руками и спрыгнула с табурета; в конце концов бревно начало медленно подаваться под весом ее тела, опускаясь вниз и совершая работу рычага. В этот момент раздался пронзительный скрежет, и Фатима увидела, как под ее ногами между досками пола раскрывается черная квадратная пропасть. Женщина отпустила бревно и осторожно заглянула в эту мрачную бездну, словно боясь, что какой-нибудь демон протянет оттуда свои когти и утащит ее к себе. Фатима поднесла свечу к отверстию в полу и обнаружила там вертикальную лестницу, уводящую в бесконечность.
Это был сложный спуск: в одной руке свеча и письмо, другая цепляется за скрипучие перекладины, которые одна за другой исчезают во мраке. Когда ноги Фатимы достигли дна, пламя свечи высветило коридор, открывавшийся перед ней. Здесь дул холодный ветер неясного происхождения. Женщина шла, на ощупь ориентируясь в темноте, пока не добралась до двери, выглядевшей намного старше, чем остальные постройки в доме. По спине Фатимы пробежали мурашки. Она наполнила легкие ледяным воздухом, собралась с духом и открыла дверь. Фатима оказалась в небольшой каменной клетушке, сырой и холодной. В центре возвышалось нечто вроде языческого алтаря, придававшего промозглой клети облик диковинного святилища. Сверху этого странного ковчега, каменного монолита, лишенного всяких украшений, стояла золотая чаша, накрытая тяжелой крышкой. Крышку венчала фигура филина с огромными глазами, который, казалось, бдительно охраняет вход. Фатима поняла, что сейчас она очутилась лицом к лицу с тем, о чем когда-нибудь да мечтал любой художник, с тем, что одни представляли себе как формулу, а другие воспринимали в виде некоей неясной энтелехии: самый ценный секрет, бесформенное предположение или неизречимая гипотеза — цвет в первозданном состоянии. И теперь это находилось здесь, стоило лишь протянуть руку. Фатима отбросила прочь письмо и со свечой в руке двинулась к чаше. Она протянула другую руку и приготовилась поднять крышку. Ей так и не было суждено прочесть предупреждение, оставленное Хубертом ван дер Хансом в конце письма.
III
Франческо Монтерга, худой как щепка, с бородой, спускающейся до самой груди, с взглядом, потерянным в глубинах его собственной печали, бежал по улочкам Брюгге, сам точно не зная куда. Он наискось пересек рыночную площадь и углубился в тесный лабиринт, что начинался за церковью Крови Господней. Подобно собаке, ориентирующейся по запаху, на каком-то углу он свернул и вдруг увидел перед собой мост, переброшенный через улицу Слепого Осла, — тот самый, который описывал в своем письме Хуберт. Художник остановился в узкой тени, которую мостик отбрасывал на мостовую, огляделся по сторонам, пытаясь угадать, где здесь может быть дверь, и, благодаря скорее удаче, чем расчету, вошел в дом ван Мандеров. Не задумываясь о последствиях, Монтерга побежал вверх по лестнице, пока не достиг прохода, соединявшего две стороны улицы. Не увидев здесь никого и не слыша ничего, что говорило бы о присутствии обитателей, художник решительным шагом двинулся в мастерскую. Сначала он заглянул на кухню, потом заметил приоткрытую дверь напротив. Мастер легонько толкнул ее и, не распахивая полностью, обследовал узкий освещенный пятачок, открывшийся перед ним. Когда глаза Монтерги чуть привыкли к царившему внутри сумраку, он разглядел человеческую фигуру, вытянувшуюся во всю длину в центре небольшой комнатки. Франческо Монтерга прошел внутрь, обойдя странное бревно, свисавшее с пола до потолка, и обнаружил черную квадратную дыру, зиявшую рядом с бездыханным телом старшего из фламандских братьев. Старый художник боялся, что пришел слишком поздно. Он ринулся вниз по узкой лесенке, пропуская перекладины, не обращая внимания на жестокое жжение в ладонях, которые он стер о поручни. Мастер буквально рухнул на пол подземелья. Он сильно расшибся, но боли не почувствовал и бросился по темному коридору к приоткрытой двери, из которой виднелся слабый огонек свечи. Собрав последние силы, флорентийский мастер достиг входа в каменную клеть. Он толкнул дверь и увидел своего ученика, Пьетро делла Кьеза, одетого как женщина, уже положившего руку на голову филина, уже готового поднять крышку чаши.
