Я не стал спорить с Джуффином. И все-таки мне кажется, что этот зловещий парень, изрядно обалдевший от одиночества своего призрачного существования, просто не смог больше ждать. Какая уж тут логика? Мертвый Магистр хотел взять мою жизнь. Был вынужден попытаться это сделать. Чем раньше, тем лучше. Вероятно, моя «Искра», или как это там называется, была той самой порцией, которой ему недоставало. Он так долго шел к цели! Капля по капле впитывал силу всех, кто попадал в эту камеру. И однажды сэр Махлилгл Аннох оказался настолько силен, что смог забрать первую чужую жизнь, необходимую для того, чтобы вернуть свою собственную, отчасти утраченную. Потом он смог взять еще одну жизнь, и еще…
Последняя порция сделала призрак Великого Магистра настолько могущественным, что он смог проникать даже в сны обитателей соседних камер, надежно защищенных непроницаемыми (для магии живых, но не для него, мертвого) стенами. Он хотел одного: забрать столько чужих жизней, сколько понадобится, чтобы воскреснуть по-настоящему. И уже стоял на пороге успешного завершения своего эксперимента длиною в целую жизнь… и в целую смерть в придачу. Оставалось взять всего один глоток таинственного напитка, именуемого здесь «Искрой». И этот соблазнительный «глоток» третью ночь кряду сидел перед жаждущим и не желал засыпать. Конечно, покойничек решил сыграть ва-банк. Я сам на его месте вряд ли поступил бы иначе.
Кроме того, что бы там ни говорил сэр Джуффин Халли, но мой противник был очень близок к успеху. Гораздо ближе, чем я решаюсь себе представить!
Когда в дальнем углу моей тюремной спальни замаячил смутный силуэт незнакомца, я просто оцепенел от ужаса. Разумеется, в моем распоряжении было достаточно информации, чтобы заранее подготовиться к такому повороту событий. Но подготовился я неважно. Совсем хреново подготовился, откровенно говоря.
Словом, я очень испугался и никак не мог взять себя в руки. Хотя сам по себе незнакомец выглядел скорее забавно, чем ужасающе. Призрак Великого Магистра оказался очень маленького роста. Причиной тому было его непропорциональное сложение: крупная голова, мощный, мускулистый торс и очень короткие ноги с маленькими, как у ребенка, ступнями. Комическая, в сущности, фигура. Зато загорелое морщинистое лицо незнакомца производило совсем иное впечатление. Огромные синие глаза, высокий лоб, изумительной лепки нос с тонкими, чуткими ноздрями хищника. Длинные волосы и такая же длинная борода заплетены в многочисленные косы — вероятно, в соответствии с какой-нибудь древней модой. «Что ж, трудно следить за модой, сидя в тюрьме. Особенно если ты — призрак», — подумал я. Рассуждение было очень даже в моем духе и доказывало, что все не так плохо.
Но, кое-как справившись со страхом, я понял, что случилось кое-что похуже. Мною овладело оцепенение. Я не мог пошевелиться. Стоял, тупо разглядывая пришельца, — только и счастья, что на пол ничком не валился. «Действуй, скотина! — заорал маленький умный паренек, обитающий внутри меня, но, к сожалению, не пользующийся пока особым влиянием среди прочих составляющих моей личности. — Действуй! Все уже началось! Все происходит на самом деле! Шевелись!»
Но все было бесполезно.
Я прекрасно понимал, что от меня требуется. Всего-то — встряхнуть рукой и выпустить Лонли-Локли. Но не мог произвести даже это элементарное действие, необходимое для того, чтобы показать ночному гостю «смертельный кукиш». От меня, кажется, уже ничего не зависело. Я понял, что пропал.
— Твое имя Персет, ты — кусочек жизни. Я искал тебя, — прошептал призрак. — Я шел к тебе по дороге; с одной стороны была тюрьма, с другой — кладбище. И только ветер гудел: «У-у-у»! Но я пришел.
Пришел он, видите ли… Мог бы и помолчать, тоже мне непризнанный поэт-символист! Я подумал, что сдаваться человеку, который при первой же встрече начинает грузить собеседника столь громоздкими речевыми конструкциями, было бы просто нелепо… И решил, что не сдамся. Между прочим, я писал монологи получше, когда мне было всего восемнадцать! Уж не знаю как, но я его одолею!
И тут со мною начали твориться совсем уж странные вещи. Я ощутил, что снова начинаю «твердеть». Мне показалось, что я превратился в маленькое, очень твердое зеленое яблочко — из тех, что могут грызть только семилетние мальчишки, которые, как известно, грызут все, что попадает к ним в рот.
Потом меня посетила и вовсе безумная мысль: я решил, что такой взрослый мужчина, как мой противник, ни за что не станет грызть маленькое твердое кислое яблочко, каковым я теперь являюсь. Это бредовое утверждение казалось мне тогда совершенно очевидным фактом, а потому не требовало доказательств и… окончательно вернуло мне уверенность в собственных силах. Честное слово, я напрочь забыл о своей человеческой природе и о свалившихся на меня человеческих же проблемах. Мы, кислые зеленые яблоки, живем своей непостижимой беззаботной жизнью…
Мой гость действительно скривился. У него было лицо человека, уже сутки разгуливающего с полным ртом уксуса и неспелой хурмы. Дядя изрядно растерялся, и вот в этот-то момент маленькое твердое зеленое яблочко снова стало человеком. А человек обрел способность действовать. Встряхнул кистью левой руки, сделал одно-единственное неуловимое движение — этого хватило. В центре тюремной спальни появился сэр Лонли-Локли.
— Ты привел Доперста! — почему-то возмутился Махлилгл Аннох. Можно подумать, что до начала встречи мы с ним оговорили правила боя, а теперь я нарушил гипотетический договор.
— Ты не Персет! — обиженно добавил призрак. Очевидно, все еще надеялся, что я устыжусь и уберу сэра Шурфа в платяной шкаф. Думаю, что сэр Аннох изрядно расслабился за последние годы, общаясь исключительно с беззащитными перепуганными узниками.
— Сам ты не Персет! — огрызнулся я.
Растерянность призрака была нам на руку: сэру Шурфу требовалось время, чтобы снять испещренные рунами защитные перчатки. Ну вот, пока мы с мертвым Магистром препирались, Лонли-Локли успел произвести необходимые приготовления. Сияние его смертоносных рук озарило стены камеры, и жизнь тут же показалась мне чертовски простой и приятной штукой. Доброй сказкой с великим множеством хороших концов — выбирай любой, не пожалеешь.
Я и не подозревал тогда, что мои шансы остаться в живых все еще стремятся к нулю.
Виноват, разумеется, был я сам. Поскольку мне никогда прежде не доводилось иметь дело с отставными Великими Магистрами, я легкомысленно решил, что убить его мы всегда успеем. Мое тщеславие требовало доставить это недоразумение природы в Дом у Моста и купеческим жестом швырнуть к ногам Джуффина. Каким образом я намеревался брать в плен призрака — сам не понимаю. Впрочем, я получил скверное образование: основ метафизики не преподавали ни в средней школе, которую я с грехом пополам закончил, ни в университете, откуда меня, впрочем, спешно выперли. Дурацкой идеей я тут же поделился с коллегой, а сэр Шурф — самое дисциплинированное существо во Вселенной. Согласно его представлениям, я был руководителем операции, следовательно, мои приказы нужно выполнять не рассуждая. Даже самые нелепые.
Правая, парализующая рука Лонли-Локли не произвела требуемого эффекта. Вместо того чтобы мирно оцепенеть, призрак начал угрожающе увеличиваться в размерах. В то же время он становился все более прозрачным. Это происходило так быстро, что через какую-то долю секунды его туманная голова уже маячила где-то под потолком.
