В общем, как бы я там ни выпендривался со своей «Декларацией независимости от памятных дат», а вечер получился очень милый. Именно о таких вечерах я мечтал когда-то в юности и вот, смотри-ка, домечтался…
В довершение ко всему, шеф заявил, что я омерзительно выгляжу и пара Дней Свободы от забот пойдет мне на пользу. Я открыл рот, потрясенный таким великодушием, да так с открытым ртом и отправился домой.
Добравшись до своего жилища, я уселся в гостиной и принялся составлять грандиозные планы на внезапный уикенд. В последнее время я дома и ночевал-то редко: после нашего с Шурфом побега в графство Хотта мстительный Джуффин припахал меня столь основательно, что иногда мне начинало казаться, что всяческие мелкие злодейства совершаются в Ехо по его личному поручению и только для того, чтобы не дать мне перевести дух.
Неудивительно, что, сделав первый глоток сладкого воздуха свободы, я растерялся и никак не мог решить: чего, собственно говоря, мне хочется.
Еще пару дней назад я бы непременно заключил, что хочется только одного: спать. Но сегодня я наконец-то умудрился выспаться, поэтому душа просила более экзотических развлечений.
Следующим пунктом программы, разумеется, могла бы стать личная жизнь. Но с личной жизнью следовало повременить по крайней мере до завтра: нынче утром леди Меламори покинула меня с намерением во что бы то ни стало переночевать дома. Дескать, уже дюжину дней там не была. Тоже мне горе…
Но Меламори можно понять: больше всего на свете она боится, что наш роман незаметно превратится в обыкновенную счастливую жизнь вдвоем. На мой взгляд, ничего страшного в этом нет, но у моей прекрасной леди аллергия на все «обыкновенное», даже на счастливую жизнь.
В общем, я все взвесил и решил, что, пожалуй, не стану вламываться в ее дом, с настойчивостью мелкого коммивояжера предлагая себя, любимого. Хотелось бы, конечно, но я был вполне способен повременить до завтрашнего утра. Впереди была почти вечность, целых два дня блаженного безделья!
Стыдно признаться, но ничего оригинального я так и не придумал, а посему просто отправился погулять с Друппи. Мой пес был совершенно счастлив, да я и сам не дурак побродить пешком по ночному городу, поэтому прогулка затянулась надолго, чуть ли не заполночь. А вернувшись домой, я застал в своей гостиной Малое Тайное Сыскное Войско, почти в полном составе. Страшный сон уголовника, да и только!
Отсутствовали лишь Джуффин и сэр Кофа Йох. Оно и понятно: шеф на меня сегодня уже нагляделся, а Кофа просто не мог бросить на произвол судьбы весь город ради какой-то дурацкой вечеринки, на которой к тому же совершенно нечего вынюхивать. Уж о ком, о ком, а о нас этому хитрецу давным-давно известно куда больше, чем нам самим, я полагаю… Все-таки Кофа — человек старой школы!
Мелифаро удобно устроился в центре стола. Он сидел там, скрестив ноги по-турецки, и отчаянно сражался с бутылочкой, запечатанной сургучом. На меня он поначалу не обратил никакого внимания. А когда все-таки обратил, воздел глаза к потолку и тоном мученика заявил: «Никуда от тебя не денешься, Ночной Кошмар!» Да ничего иного я от него и не ждал…
Луукфи Пэнц на сей раз не стал встречать меня обычным в таких ситуациях восторженным воплем: «О, и сэр Макс тут, какая неожиданность!» — но было заметно, что он приятно удивлен моим приходом. Полагаю, парень опять забыл, что это — мой дом, а не случайно выбранный трактир.
Нумминорих тут же принялся теребить Друппи. Минуту спустя эти двое уже носились друг за другом по всему дому, и я бы не взялся определить, чья деятельность была более разрушительной. Впрочем, я уверен, что Нумминорих, как «царь природы», все-таки превзошел своего брата по разуму в искусстве переворачивания мебели.
Сэр Шурф удобно устроился в своем любимом кресле с кружкой в руках — единственный человек, который удосужился со мной поздороваться! Впрочем, он сделал это столь торжественно, что мне вполне хватило.
Меламори тоже была тут. Сидела как ни в чем не бывало, раскачиваясь в кресле-качалке, недавно сделанном столичными умельцами по моему заказу. Она лукаво посмотрела на меня — я, впрочем, и так не сомневался, что эта вечеринка ее рук дело, — и продолжила о чем-то шептаться с Кекки. Хотел бы я знать, о чем можно шептаться в мире, где для секретных разговоров существует Безмолвная речь?!
— Это что, совещание? — весело спросил я.
— Нет, Макс, это просто вечеринка, — совершенно серьезно возразил Шурф. — Для совещаний существует Зал Общей Работы в Доме у Моста.
— Спасибо, что сказал. Теперь буду знать, чем совещание отличается от вечеринки, — улыбнулся я. — Оказывается, важно правильно выбрать место!
— И время, — неожиданно вмешался Луукфи. — С утра, например, вечеринку не устроишь, как ни старайся.
— Почему же? — возразил я. — Если не спать всю ночь, то запросто!
Тут же завязалась обстоятельная дискуссия на эту тему. Я же от участия в диспуте уклонился. Залез с ногами в кресло, вертел в руках кружку, наполовину наполненную каким-то ароматным зельем, и с удовольствием слушал болтовню своих друзей. Умилялся, словом.
— Какой-то ты сегодня молчаливый, — удивленно заметил Мелифаро. — Сглазили тебя, что ли?
— Отстань, — добродушно отмахнулся я. — Не мешай мне вас любить!
— Уважительная причина, чтобы оставить тебя в покое, — серьезно согласился он. — Нас и по отдельности-то любить довольно сложно, а уж всех вместе… И как тебе удается?
— Белая магия тысяча триста пятнадцатой ступени, — усмехнулся я. — И никаких проблем!
Такие импровизированные вечеринки уже давно стали своего рода традицией. Захватчики появляются на моей территории не реже чем раз в дюжину дней, а то и чаще. Неосвоенные пространства Мохнатого Дома кажутся моим коллегам их законными владениями: когда помещение принадлежит человеку вроде меня, совершенно лишенному чувства собственности, любой гость чувствует себя полноправным хозяином.
Большую часть вечеринок я вовсе не почтил присутствием, поскольку по ночам мне по-прежнему приходится дежурить в Доме у Моста. Но мне нравилось знать, что в моей гостиной вечно околачивается кто-то из коллег. В конце концов, без этих людей и их странных чудес моя жизнь была бы неудавшейся шуткой — в любом из Миров! К тому же трехэтажный дом выгодно отличается от однокомнатной квартиры: если ты устал и хочешь спать, к твоим услугам почти целая Вселенная, до краев заполненная одеялами и одиночеством…
* * *
Впрочем, через час мои друзья стали постепенно растворяться в оранжевом тумане уличных фонарей. В отличие от меня, утром их ждали дела.
Последней уехала Меламори. Собственно говоря, я сам отвез ее домой: леди решила, что это будет чрезвычайно романтично. У меня на сей счет имелось иное мнение, но, когда за нею закрылась тяжелая парадная дверь и я ощутил на губах горьковатый привкус нежной беспричинной печали, пришлось согласиться: действительно, чертовски романтично! Про себя я порой называл ее поэтом-практиком. Меламори за всю свою жизнь не зарифмовала и двух строчек, но ей это и не требовалось, она оперировала не рифмами, а поступками, создавая свои мимолетные шедевры не из слов, а из событий, вплетала себя в ненадежную ткани реальности, отходила в сторону и одобрительно кивала: «Хорошо!»
