…all these moments will be lost in time…
«Blade Runner» by Ridley Scott
Солнечный свет льется отовсюду, даже снизу, где нет — по крайней мере, до сегодняшнего дня точно не было — никаких небес, только густая трава, черная земля, белый песок и разноцветные камни.
При том что, вроде бы, скоро вечер. Теоретически. По идее. М-да.
До сих пор у Триши никогда не было проблем с определением времени суток, ей даже на часы смотреть не надо, потому что это только кажется, будто время течет снаружи, на самом деле оно — внутри, и самые точные часы — там же. Но сейчас она что-то засомневалась. Вполне может оказаться, что снаружи все-таки есть какое-то время, более или менее общее для всех, или почти. И, возможно, некоторые люди умеют настраивать его по собственным внутренним часам.
И мы знаем, кто эти люди, думает Триша, глядя на Макса. Уж если в Городе сейчас его время — все, пиши пропало. Как теперь понять, когда готовить ужин, а когда, напротив, идти на рынок, — неведомо. Впрочем, может быть, Франк все-таки разберется и подскажет? Если речь заходит о чем-то по-настоящему серьезном, вроде ужина, на него можно положиться. Вполне. Наверное. Теоретически. По идее. М-да.
Чтобы отвлечься от тревожных размышлений, Триша прислушивается к беседе, текущей под деревом, на которое она забралась, чтобы нарвать спелых груш, да так и застряла, задумавшись о времени.
— Не знаю даже, что представляется мне более удивительным, — говорит Шурф Лонли-Локли. — Сама по себе возможность почти каждый вечер, покончив с делами, отправляться в странствие между Мирами, как другие люди ходят в трактир, или тот факт, что теперь, когда тебя, строго говоря, нигде нет, мы видимся даже чаще, чем в то время, когда жили в одном городе и ходили на службу в Дом у Моста.
— На самом деле, по-разному бывало. Помнишь, когда я переехал в Мохнатый Дом, ты у меня там практически поселился. Даже домашнюю обувь завел и сменную одежду в шкафу держал. Понятно, что ты навещал не столько меня, сколько остатки библиотечных архивов, но все-таки я к ним некоторым образом прилагался.
— Ну, по правде сказать, не так уж много интересного там нашлось. На первые несколько дней мне хватило, а потом приходилось приносить книги с собой.
— С собой? — изумленно переспрашивает Макс. — Ну ничего себе. Я-то за тебя радовался, думал — дорвался человек до сокровищницы. Но в чем тогда заключался тайный смысл твоих ежедневных визитов?
— В том, что после того, как леди Теххи нас покинула, тебя не следовало надолго оставлять одного.
Впрочем, ненадолго тоже не следовало. Если бы я поселился в твоем доме просто так, безо всякого повода, это выглядело бы довольно эксцентрично. Да и чрезмерная опека тебя всегда бесила. А остатки старой библиотеки — это был прекрасный предлог. Благо мое помешательство на книгах к тому моменту не вызывало у тебя никаких сомнений.
— Спасибо, — говорит Макс. — Надо же, какие страшные тайны то и дело открываются тут. Чем дальше, тем страшнее. Таково роковое влияние этого зловещего места!
«С каких это пор наша «Кофейная гуща» — зловещее место? — озадаченно думает Триша. — Или это просто такая шутка?»
Но спрашивать не имеет смысла. Совершенно бесполезно выяснять у Макса, шутит он или говорит всерьез. Потому что в большинстве случаев он сам этого не знает, а когда знает, все равно смеется — дескать, какая разница? И по интонации не угадаешь. И даже если в глаза заглянуть, не поймешь. И вообще никак.
Макс, тем временем, продолжает, вдохновенно размахивая руками:
— А кстати о роковом зловещем влиянии. Слушай, до меня только сейчас дошло: истории, которые мы тут время от времени друг другу рассказываем, все как на подбор были про призраков. Ну точно! У Меламори был призрак туланского сыщика, в истории Джуффина про Гажин призраков вообще несколько сотен. И Кофа о призраке отца своего рассказывал, когда приходил. И этот красавец, которого наивные мы привыкли считать обыкновенным сэром Мелифаро, туда же. И только мы с тобой так и не рассказали ни одной истории о привидениях. Все о себе да о работе. Какие-то мы с тобой, получается, унылые реалисты. Ты как хочешь, а я твердо намерен исправиться. Нет ничего лучше хорошей истории о привидениях, рассказанной на ночь. Особенно если выключить свет, принести одеяла и залезть под них с головой, чтобы побояться всласть, как только в детстве получалось.
— А одеяла-то зачем? — изумляется Лонли-Локли. — Разве у одеял есть свойство усиливать страх?
— Конечно нет. Скорее наоборот. Вот именно поэтому они и нужны. Я же говорю — чтобы как в детстве. Страшно, но не по-настоящему. Впрочем, в твоем-то детстве все было иначе.
— А мне человеческого детства вообще не досталось, — говорит Триша, свешиваясь с дерева. — Я была уже довольно взрослая кошка, когда Франк меня превратил. Поэтому я тоже не понимаю, зачем выключать свет и приносить одеяла. И как можно бояться всласть. Страх — это же очень неприятное чувство, разве нет? Но ладно, пусть все будет, как ты хочешь. Я принесу столько одеял, сколько нужно. И погашу все лампы. И… Что-нибудь еще надо?
Так разволновалась, что спрыгнула на землю, оставив лукошко с грушами болтаться на ветке. Не до них сейчас.
— Надо. Уговори Франка сварить «Огненный рай». На таких условиях я, пожалуй, расскажу свою историю о призраках.
Лонли-Локли глядит на него с таким интересом, словно впервые увидел.
— Не о наших ли общих знакомых?
— Ну да. Если, конечно, у тебя нет возражений.
— Ну что ты. Мне будет приятно все это вспомнить. И заодно узнать подробности, выспрашивать которые мне прежде казалось бестактным.
«Надо же, — думает Триша. — Вот это повезло так повезло».
Шурф Лонли-Локли уже давно появляется в «Кофейной гуще» на правах постоянного клиента. Только и разницы, что заходит не с улицы, а со стороны сада, с влажными от тумана волосами. Но ведет себя, как будто живет по соседству — просит у Франка кружку чаю, пьет его за стойкой или в саду на качелях, а потом уходит гулять. Порой возвращается к ужину, но чаще появляется только день-два спустя. Снова присаживается у стойки, просит чаю, все как обычно. Триша ему всегда рада, но ничего особенного от его визитов давно уже не ждет.
«Ничего особенного» — это значит, никаких посиделок с песочными часами в центре стола. И никаких историй. Не ждет же она рассказов от Алисы, Марка, Фанни и других соседей. И тем более от Макса. Он-то здесь уже давно не гость и даже не клиент, живет при «Кофейной гуще», можно сказать, на кошачьих правах — спит, ест, уходит и возвращается, когда захочет, ему всегда рады и не спрашивают, где шлялся. Впрочем, Триша, чье любопытство всегда было сильнее робости, порой все-таки интересуется и всегда получает неизменный ответ: «Да так, везде понемножку». Спасибо большое за содержательный подробный отчет, дорогой друг. Лучше бы уж ты мяукал. По крайней мере, из одного-единственного «мяу» Триша извлекла бы гораздо больше полезной информации.
