Впрочем, это только для меня все события ее жизни – прошедшее время; сама-то героиня моего первого романа пока танцует, ныряет, трахается четырежды в день и планирует первое из доброй дюжины хитроумных убийств. Или даже не планирует еще. Всего-то чуть больше года прошло с того дня, когда Михаэль пихнул меня локтем и возбужденно прошептал: «Начнем вот с этой красотки!»
Все у нее еще впереди, несмотря на то что есть на земле человек, бережно хранящий воспоминания о ее будущем. Изумительные, надо сказать, воспоминания. Так сладко, страшно и стыдно, как в ее шкуре, мне, пожалуй, больше никогда не было – и вряд ли снова будет. А ведь с виду – девочка и девочка, обычная скучающая студентка, вынужденная проводить лето, подрабатывая в курортном захолустье. Мастерски Михаэль ее вычислил, ничего не скажешь!
Ясное дело, после такой охоты все пошло как по маслу, никаких дополнительных уговоров не потребовалось. Вот и мне сейчас придется как следует постараться – не для себя, для Вареньки. Чтобы сразу поняла, почем фунт лиха, изюма и прованского масла заодно.
Обдумав это, я яростно, с хрустом зевнул. Мысли о предстоящей ловле человеков не возбуждали меня совершенно. Вот если бы напороться на потенциального Спящего, примерно за четверть часа до начала летаргического оцепенения… И какой, спрашивается, смысл во всей этой нашей хитроумной магии, если никак невозможно человеку обрести при жизни могущество, позволяющее спать столько, сколько требуется, причем каждый день, а не от случая к случаю?..
Ох.
Надо бы все же как-то взбодриться, что ли.
Недолго думая, открываю кран – тот, что с синей нашлепкой. Снимаю носки, поочередно задираю ноги, подставляю ступни под ледяную струю. Неприятно, что и говорить. Зато эффективно. Не то что этот ваш хваленый кофе – напиток, бесспорно, вкусный, но для длительных бдений почти бесполезный.
К тому моменту как Варя, при полном параде, покинула ванную, я уже был в порядке. И проснулся, и глаза обратно в орбиты вернул, даже носки успел надеть. И ботинки. Чего тянуть, действительно?
– Готова? – спрашиваю. – Поехали. Карты только с собой возьми.
– Зачем?
– Пригодятся, – обещаю.
– Лишь бы без взрыва обошлось, – вздыхает Варя, роясь в сумке.
– Только, – говорит она в машине, – ты учти, я все же не сирота казанская. Не нужно там, куда мы приедем, за меня платить. Деньги у меня какие-то есть пока, а в понедельник, по моим расчетам, еще приплывут. А если ты меня и сейчас будешь за свой счет выгуливать, я застесняюсь и на все стану говорить: «Не хочу», даже если захочу. Тем более что ужин я, по правде говоря, так и не отработала. И вряд ли в ближайшее время решусь: а ну как снова что-нибудь взорвется? Но теперь меня мучает совесть.
– Дело хозяйское, – соглашаюсь. – А чтобы совесть не мучила, можешь нынче ночью взять меня на содержание. Угостишь каким-нибудь молочным коктейлем, больше мне все равно ничего нельзя – за рулем-то… Тебе, впрочем, тоже не до того будет, имей в виду. Разве только потом, на закуску.
– Договорились, – радуется Варя. – А вот знаешь что? Скажи-ка мне дату своего рождения, если это не очень страшная тайна. Хоть Аркан твоей судьбы вычислю, что ли. Интересно. Да и полезно бывает такое знать…
Да уж, пожалуй. Сказать ей, что ли, правду? А почему, собственно, нет?
– Двадцать второе февраля.
– А год?
– Шестьдесят пятый.
– Правда, что ли? – изумляется. – Думала, ты младше.
– Образ жизни такой, – ухмыляюсь. – Вечная молодость, и что там еще нашему брату Фаусту полагается… Ну и что там у меня за Аркан судьбы?
– Погоди, мне же посчитать нужно. Двадцать семь минус… Ага. И еще, на всякий случай, два плюс семь. То, что доктор прописал!.. Смотри, как интересно все получается. Согласно одной традиции, Пятый Аркан. «Иерофант». Согласно другой – Девятый. «Отшельник».
– Ясно. И какая традиция правильная?
– Обе правильные. По крайней мере, обе следует принимать в расчет.
– И что же мне светит? – интересуюсь.
– Тебе-то как раз ничего особенного. Светит – тем, кто рядом с тобой окажется. Ты, собственно, и светишь… Иерофант, теоретически говоря, идеальный проводник тайных знаний. Выходит, если уж учиться всяким потусторонним глупостям, то лучше – у тебя.
– Очень хорошо, – ухмыляюсь. – Именно то, что нам с тобой сейчас нужно… А Отшельник – это к чему? Напомни. «Псих-одиночка», как в детстве говорили?
– И это тоже. Но не только. Там, на картинке, если помнишь, дедушка не с пустыми руками, а со светильником бродит. «Свет твой так ярок, что никто не увидит тебя». Вот что сказано про Аркан «Отшельник». Впечатляет?
– Вполне. Отлично сказано. Хорошо бы, если действительно про меня.
– А есть сомнения?
– Сомнения, – говорю, – всегда есть. Живучие твари… Что ж, во всяком случае, проверим, какой из меня «Иерофант». А «Отшельника» просто примем на веру, уж больно приятно.
В «Китайском летчике» Варя никогда прежде не была. Она, впрочем, как я понял, и сама та еще отшельница. Да и странная это идея: ходить по клубам, когда работаешь и даже живешь в кафе.
Она, как я заметил, была приятно удивлена. Ожидала небось, что мы сейчас в казино какое-нибудь пафосное потащимся, а в «Летчике» обстановка мало чем отличается от моей кухни. Разве что гораздо просторнее, ну и народу чуть побольше. Но нам, собственно, того и надо: чтобы люди живые вокруг сновали. Ради них и приехали.
Заказываю жасминовый чай, моя спутница требует джин-тоник. Когда миловидная девушка с раскосыми, хоть и не вполне китайскими очами уходит, Варя толкает меня локтем в бок и возбужденно шепчет:
– Ну и кто нам тут подходит? Или никто? Или ты еще не понял? А как ты их отличаешь?..
– Не хипеши, – прошу. – Такие дела с наскока не делаются. И потом, я хочу, чтобы ты сама попробовала. Интересно ведь… Тебе-то интересно?
– Н-н-ну, н-н-н-наверное, – запинается. – А как?
– Выбирай любого, кто понравится. Можешь приглядеться, вычислить, у кого морда самая печальная, или просто на чутье положись, как хочешь. Потом сосредоточь на этом человеке свое внимание – так, словно ты ему гадать собираешься. Если трудно, можешь колоду свою взять, карту вытянуть, чтобы все по-настоящему было. Как тебе удобнее. А когда сосредоточишься, попробуй проанализировать собственные ощущения. Если в какой-то момент почувствуешь, что тебя грусть-тоска одолела, или просто жалко себя стало до слез, или еще какая-то дрянь, покажешь мне свою находку. Я проверю.
Умолкаю. Перевожу дух. Закуриваю.
– А потом? – взволнованно спрашивает Варя.
– Суп с котом, – огрызаюсь. – Давай, давай, не тяни резину. А то они сейчас по домам разбегаться начнут. Концерт-то уже закончился…
– Суп с котом, – она улыбается до ушей. – Надо же! Когда я была совсем маленькая, папа так часто говорил. А я ревела в три ручья. Кота было жалко.
