Если откажут — ну, не знаю. Алекси говорит: уволишься, ты звезда, пойдешь на другую студию. Типа, к нам пойдешь, а что? — но знает сам, что к ним — ох, нет у них денег, у них нет денег даже столько платить мне, сколько я сейчас получаю. Алекси говорит: By, ну перестань! Надо прийти к Бо и сказать: я звезда, то-се, вы на последнем моем фильме сколько собрали? А я получаю сколько? И кулаком, говорит, по столу — бум! И маленьким своим кулаком бум мне по коленке, я аж подскочила. Разошелся, понимаешь. Нервничает. А я как раз думаю: так нельзя, не надо давить, это не те люди. Я думаю — если им прямо сказать, не нервничая: мы за год скопим на ребеночка, если вы мне накинете штуку, а если нет — нам два года придется собирать, ну что ж такое? А? Может, и согласятся. Я даже готова, например, под чужой вижуал писаться, это еще часов шесть работы в неделю, но я могу. Понятная картина, да? Но все равно нервничаю.
Слава богу, Бо прибежал оттуда, куда бегал. Как они все-таки иногда похожи с Алекси, только Бо как-то побольше, — ну и постарше, да. И без шкурки. И с другими глазами. И вообще совершенно не похож. Но похож при этом удивительно. Хоть и не похож совсем. Почему-то из-за этого я еще сильнее нервничаю.
— Про что, детка, ты со мной говорить хотела? Пойдем сядем.
В кабинете у человека, снимающего порно с зоусами, висят сотни фотографий кроликов. Мне страшно подумать, что это значит.
Смотрит на меня пристально и усмехается вдруг:
— Ты, наверное, прибавки хотела просить? Ну вот что скажешь тут? Что я зря нервничаю?
— А ты как знаешь???
— А у тебя глаза денежные. Когда человек хочет денег просить — у него делаются денежные глаза. Да не отводи ты глаза! Ну, денежные. Все равно красивые.
— Спасибо.
— Ну, изложи мне. Прямо-непрямо? Прямо.
— Бо, я нервничаю, но я прямо скажу, хорошо? Мы хотим ребеночка заводить, естественным путем.
Не изображает никакого удивления — или, наоборот, спокойствие изображает. Даже одобрение изображает, кивает вон. Я даже начинаю чуть-чуть меньше нервничать. — Я хочу просить прибавки. Если дашь — то мы с Алекси за год накопим, а если нет — ну, нам почти два. А два все-таки — ох…
— Ну, во-первых, поздравляю вас обоих с прекрасным решением, дай бог, все удастся. И сколько прибавки?
На счет три: раз, два…
— Полторы.
Зачем я сказала «полторы»??? Молчит, смотрит на меня. Скажи же мне что-нибудь, зараза, ну!
— Бо, я подумала, что у меня все-таки уже имя какое-никакое, вон на свадьбе что было; ты не видел, да, а у меня один фотограф даже цветочек на память попросил и говорит: «Всю жизнь хотел котом быть…» Короче, есть имя кое-какое и вон как прекрасно «Дженни в цирке» пошла, я никогда, ты знаешь, не просила, хотя уже полтора года… Может, можно? Ну, то есть, если нельзя — ты скажи, это о'кей, сейчас рынок и все такое, но нам бы хотелось очень, потому что…
— Послушай, у меня есть другой план. Ой.
— Пойми, дорогая, одну вещь: ты права и неправа. У тебя есть имя, очень хорошее, и актриса ты прекрасная, и вообще хорошая девочка, я очень доволен тобой все эти полтора года, ты молодец. Но тебе сейчас кажется, что впереди все — звездный путь. А на самом деле я тебе объясню кое-что: на этом рынке, нашем, динамика страшная. Тебе имя Астрид Линдгрен говорит что-нибудь?
— Нет.
— О! А три года назад на всех обложках была, красотка, натуралка, как ты, такая, знаешь, белая девочка… Снималась у Сандрика, ты знаешь, о ком я, мы дружим уже лет сколько… Ты думаешь, произошло что? Ни-че-го. Просто — динамика, все любят новые попки, пришли, понимаешь, всякие Вупи Накамура, потеснили стареньких. Быстро все. Это подружка твоя Фелли Ковальски пять лет уже цветет — так ей сам бог велел, это мы понимаем, и специфика у нее популярная, это тоже важно. А зоусы, детка, такое дело — сегодня модно, завтра — фиг, и ты не стала играть хуже, и я не стал продюсировать хуже, и Рафик не стал хуже снимать — а тиражи бум! — и на полу.
…Иди ты со своими сказками. Где мне теперь деньги брать, ты мне скажи? У меня вон сердце «бум!», а ты вещаешь. У Фельки нельзя просить — у нее же нет ничего, все просаживает, вчера звонит: заберите у меня диванчик. Это почему??? — а я новый купила, по вэвэ увидела и — ох, ну тааакой хорошенький! У мамы просить тоже никак — она хочет после пенсии слетать в Нью-Баден на год, один перелет двадцать тысяч, плюс в ее возрасте три месяца подготовки к лунному климату, плюс полгода там — все и уйдет, что накоплено, еще мне надо помнить, что ей будет на пенсию трудно жить… Ну, справимся. Но с ребенком что делать? Просить маму ссуду взять? Ну только же не вомбинг! Но тогда — два года?..
— …тебя пиарить. Едва ли не ежедневно. И ты помни: я не могу класть деньги на пиар в таких количествах, мне неоткуда будет тебе зарплату брать, что без прибавки, что с прибавкой. Поэтому: ты должна сама давать поводы. Сама себя пиарить, поводы давать, понимаешь? Вот смотри: «Пеппер» был — прекрасный пиар, свадьба твоя, как ты правильно заметила, была прекрасный пиар, надо не тянуть со следующим поводом, все время что-то делать.
При чем тут сейчас пиар?
— …так: я тебе даю ссуду неофициально, не через фирму, потому что иначе тебе налога и все такое, и вы делаете ребеночка — ну, когда захотите и как получится, я не специалист, но тебе же еще какой-то срок там, да — дестерилизация, и я читал, вообще может получиться не сразу? — ну, в общем, делаете как получится. А отдавать мне будете потихоньку, по штуке в месяц — потянете вы? Я думаю, если да — то всем будет хорошо, вам не ждать, а мне выгода просто — ты прости, что я так прямо, но ты же понимаешь; мне выгода, что пиар, Вупи Накамура беременна, все такое, — если ты, конечно, не против, потому что мне не только хочется вам помочь — мне хочется держать тебя на плаву и так самому себе тоже помогать держаться на плаву, а как же. Короче: я бы дал двадцать тысяч, вы бы возвращали со следующего месяца по штуке, и ты бы согласилась а) на пиар, что беременна — если, дай бог и как только, конечно, а б) сниматься беременной. Осторожно, конечно, и не дай бог противопоказания — я не знаю, такое бывает? — но очень бы хорошо. Сначала просто чтобы тебя на площадке не терять — а потом уже с животом, потому что было бы прекрасно. Ты же знаешь, сейчас под беременных только морфируются. И так все это редко. А мы бы много сделали, и тиражи бы прекрасные были, и все такое. И тогда, я думаю, вы бы могли даже не двадцать отдавать, а, скажем, десять. Я бы дал двадцать, а вы бы возвращали десять. Остальное окупим. Ровно по сроку беременности, вот как. Чтобы ты — как родишь — уже без долгов, деньги-то нужны будут? Ну, как тебе? Не-ве-ро-ят-но.
Глава 71
«Надо полагать, что это самое бессмысленное письмо в моей жизни. Я сохраню его в файлик отдельный, аккуратно так, потому что у этого письма нет ни адреса, ни адресата; даже имя, по которому я сейчас обращусь к тебе, больше не существует; но я понимаю сейчас, что я обязан написать тебе, потому что ты была со мной, когда мне было очень плохо; если теперь, когда мне хорошо, я не расскажу об этом тебе, все будет как-то совсем некрасиво. Поэтому я все-таки пишу тебе письмо — как если бы, скажем, у твоего комма испортился экран и мы не могли бы поговорить по-человечески, и я был бы вынужден писать тебе письма, как много лет назад, в дни нашей студенческой юности, когда ты уезжала к родителям, а я оставался в городе и писал тебе письма, неизменно начинающиеся со слов:
