Книга Нет, страница 68. Автор книги Линор Горалик, Сергей Кузнецов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нет»

Cтраница 68

Маленькая Кшися!

Как твои дела?

Так вот:

Маленькая Кшися!

Как твои дела?

Я сейчас дома, по вэвэ бегают Саманта Джерроб и Гиллом Ней, я вообще последнее время обрел вкус к кино и теперь стараюсь заполнять дырки в образовании, иногда — по два фильма за вечер. Потрясающе: когда много смотришь, начинаешь чувствовать какие-то общие вещи, линии, какие-то ссылки, какую-то цельную жизнь мира кино. На работе, в отличие от всей этой прекрасной феерии, я вижу только собственный кабинет, зато дома я вижу красивые новые вещи на месте тех, которые принадлежали Руди. Кстати, Руди принадлежала наша кофеварка, и пришлось купить новую. Машина — зверь. Я в порядке. Еще не настолько, чтобы шляться по ночным клубам в поисках правильного мальчика, с которым можно будет начать жизнь сначала, но уже достаточно, чтобы думать о правильном мальчике с удовольствием. К сожалению, маленькая Кшися, я знаю, что правильные мальчики не водятся в ночных клубах. Они встречаются тебе так: ты идешь по парку, вернее, ты бежишь по парку больницы, потому что маме только что сделали простую операцию, — кажется, это был аппендикс или катаракта, сейчас не помню, — и буквально сбиваешь с ног молоденького практиканта с такими прекрасными синими глазами, и даже не извиняешься, а спрашиваешь, где палата, и он помогает тебе найтись, а потом пьет с тобой мерзкий больничный кофе, а потом живет с тобой семь лет, а потом встает и уходит. Вот сейчас, в данный момент, я торжественно клянусь тебе и себе, маленькая Кшися: это мое последнее воспоминание о Руди. Руди кончился. Началась жизнь. Собственно, и за этим я тебе тоже пишу. Я ставлю точку на Руди. Это не волевое решение, понимаешь? Я действительно так чувствую. Я чувствую себя освобожденным. Господи, какое счастье, что больше не будет ночных гуляний, когда я ехал умом, не зная, где он и с кем он, больше не будет его истерик, если я опаздывал домой, в свою очередь, больше не будет бесконечных и бесполезных разговоров… Кши, я не знаю, может, я обманываю себя, мне сначала было так плохо, но сейчас я начинаю понимать, что с уходом Руди с моих плеч упал огромный, тяжеленный чугунный крест, — и, кажется, я… счастлив. И я хочу, чтобы ты об этом знала. Потому что без тебя я бы не победил.

Теперь про работу. Про работу все сложно. Я до сих пор не могу понять, как отношусь к тому, что делает Каэтан. Возможно, так даже лучше: у него везде появляются свои люди. Но мне все равно противно, если честно. Я начинаю сомневаться в непогрешимости коллег в целом. Кощунственно прозвучит, но откуда мне знать — может, и Скиннер не безгрешен? Почему мы почти бездействуем? Почему занимаемся только поисками мифического снаффа, которого — я уже знаю на сто процентов, у меня нет сомнений! — которого безусловно нет! Есть, может, какие-то реальные съемки с детьми, как в твоем злосчастном деле, но они все без вреда и по согласию, а я никогда не видел то, что мы ищем, нет никаких убийств и никакой расчлененки, и если это понимаю даже я, то как этого может не понимать Скиннер, который знает в пятьсот раз больше и служит в отделе на восемь лет дольше меня?! Я искренне надеюсь, что что-нибудь изменится, Кши, потому что мне уже противно и невыносимо тут оставаться, и если мы по прежнему будем бездействовать, я не смогу дальше оставаться тут, я просто не смогу переливать из пустого в порожнее. Буду требовать другой должности. Другого отдела может. Вот клянусь.

Впрочем, я преувеличиваю по поводу бездействия это не совсем правда. В последние недели Скиннер немного отвлек нас от снаффа, и мы по его команде начали подминать студии, снимающие S&M. Не знаю, почему именно это; у него есть теория, что именно за этими студиями скрывается снафф и что многие договоры о согласии поддельные или подписаны под пыткой. Мне эта мысль кажется идиотической: тогда почему эти сеты есть в свободной продаже? Кажется, Скиннер совсем помешался. Так или иначе, три дня назад брали студию, на которую у нас давно уже есть досье, огромное, это чуваки в Сан-Домино которые снимают какой-то чудовищный медицинский S&M, знаешь, садисты в белых халатах, ужасно. Я был на допросе, Каэтан показал им вижуал их же сета, где женщине отрезают грудь бензопилой. Я, казалось, видел что угодно — но едва не сблевал, когда обнажились ребра… О господи. Каэтана явно тоже тошнило. Адвокат их тыкал в нос ее договором о согласии и даже предлагал надеть бион чтобы почувствовать, что она в экстазе, — Каэтан отказался (не хватало!) и сказал, что наши юристы считают подобные сеты пропагандой насилия, потому что на обложке сета о ее согласии нигде не написано, а значит, зритель воспринимает всю агрессию в ее адрес как подлинную. Мне показалось, что они предлагали Каэтану деньги; в какой-то момент адвокат их сказал: мы видим все-таки цивилизованный способ решения этой ситуации… и значительно посмотрел на Каэтана, но Каэтан сказал: идите вы со своим решением, тошнит, блевать хочется. Они говорят: но еще две недели назад же все было нормально! А сейчас, говорит Каэтан, все ненормально. Словом, началась какая-то жизнь. Но мне все равно, знаешь ли, не по себе.

Пока ничего не слышно о поимке тех самых, ты знаешь кого. Я думаю о них очень много, потому что мечтаю, чтобы ты могла сюда вернуться, но занимается ими лично Скиннер и ему помогает Ковальски, меня не пускают в это дело, но я надеюсь, что все устроится. У Ковальски, как ты помнишь, наверное, племянница — наш агент на, кстати, S&M студии (вот какой студии пока, наверное, ничего не грозит!), он надеется, что она ему поможет информацией, — почему она? Словом, мне кажется, что они могли бы делать больше. Наверное, я не прав. Но мне очень тебя не хватает.

Такие у меня дела. Четкое ощущение перелома жизни к лучшему, конца эпохи. Я должен бы был рыдать и тосковать — Руди, Руди, олененок! — но я практически счастлив. Взвинчен. Напряжен. Но счастлив, как патрон перед выстрелом. Еще бы с тобой повидаться…

Маленькая Кшися, я знаю, что ты не прочтешь это письмо, потому что мне некуда его отправить, но я все равно хочу сказать тебе: все эти годы ты была моим лучшим другом, и я по-прежнему тебя люблю, хотя все далеко позади, но я люблю тебя иначе и еще крепче, — я знаю, ты понимаешь. Пока у меня есть ты — со мной не будет ничего плохого, даже если ты черт-те где и неизвестно даже, как тебя теперь зовут, для меня ты все равно маленькая Кшися. Я сохраняю это письмо, чтобы, когда ты вернешься, я отдал его тебе и мы вместе были рады, что все именно так».

Глава 72

А если бы Щ не погиб — обратил бы я внимание на его миксы? Пожалуй, обратил бы — но гораздо позже, наверное. В голове сидит очень упорное «кому велено мурлыкать», и трудно, когда к тебе приходит сталкер и говорит, что он гениально микширует и что надо его миксы продавать, продавать и продавать, — очень трудно, да, воспринять его всерьез, как если бы, например, вдруг выяснилось, что твой дворник — великий поэт. Или сторож твоей фирмы. Это некоторый поворот сознания нужен, пересмотр образа человека в собственной голове, а делать этот пересмотр неприятно, потому что мир в целом начинает казаться не очень устойчивым, да и вообще — как это ты не заметил? Почему не углядел? И если бы не смерть его — так бы и не углядел, наверное. Причем — он же два месяца вокруг тебя ходил и даже приносил что-то показать — можно найти, нет, нужно найти, покопаться в столе на студии и найти, он приносил два биона, потом еще один, два; говорил, с какой-то эротикой, — помню, синий и зеленый, — а один в елочку — с чем-то еще, но не секс, не помню, что он говорил, — я так и не решил попробовать на себе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация