— У меня такое ощущение, что вы недовольны тем, что случилось.
Он ничего не ответил. Она подняла на него взгляд и увидела, что его глаза могут быть холоднее камня. Ей стало больно, и за себя и за него.
— Раз я этого не чувствую, значит, остался в дураках.
Она почувствовала, что сейчас расплачется, и с трудом взяла себя в руки. От родителей она унаследовала не только пылкость эмоций, но и гордость.
— Я сама доберусь домой, спасибо.
— Я же сказал, что отвезу вас.
К ней вернулась уверенность — возможно, от его властного тона.
— Рид, я уже взрослая. И давно сама за себя отвечаю. До свидания.
Мадди подошла к перекрестку и подняла руку. Судьба над ней сжалилась и сразу послала свободное такси. Не оглянувшись, она уселась в машину.
Он долго смотрел ей вслед, продолжая стоять недвижимо после того, как машина свернула за угол. Он обоим им оказал огромную услугу, твердил он себе, снова и снова стараясь убедить себя в этом, вспоминая, какой маленькой и хрупкой она казалась в ярком свете фонаря.
Потом круто повернулся и зашагал прочь. Было уже далеко за полночь, когда он подходил к своему дому.
Глава 5
Мадди стояла на сцене у левой кулисы в ожидании реплики Ванды. Остальные танцовщики заняли указанные им позиции. Перед авансценой находился Макки и внимательно следил за репетицией. Помимо него в зале были помощник режиссера, осветитель, их помощники, аккомпаниатор и нервничающий композитор, рабочие сцены и тот, который всем этим руководил, — постановщик.
— Послушай меня, милочка, — сказала Ванда, исполняющая роль стриптизерши Морин Км ор, подруги Мэри, — ты только попусту тратишь время на этого парня. Ничего хорошего у тебя с ним не выйдет, можешь мне поверить, одни проблемы.
— Он-то как раз и решит все мои проблемы! — выкрикнула Мадди и направилась к несуществующему бару на пустой сцене. Она налила себе невидимый напиток, закинув голову, одним махом опустошила стакан и усмехнулась. — Он — тот билет, за которым я простояла в очереди всю свою жизнь!
— У тебя есть бриллианты, беби. — Ванда подошла к ней и провела пальцами по ее кисти, будто поглаживая браслет с бриллиантами. — Так вот, спрячь их в депозитный сейф, потому что, когда он узнает, кто ты такая, он сбежит прежде, чем ты успеешь…
— А он этого не узнает, — заявила Мадди. — Никогда не узнает! Ты думаешь, такой парень может зайти в эту жалкую нору? — Она с отвращением оглядела пустую сцену. — Говорю тебе, Морин, у меня появился шанс. Впервые в жизни.
Аккомпаниатор сыграл несколько тактов ее номера, но Мадди пропустила момент.
— Мадди! — вернул ее к действительности не терпеливый окрик постановщика.
Досадуя, что испортила сцену, она чертыхнулась.
— Простите, Дон.
— Ты работаешь только на пятьдесят процентов, Мадди. А мне нужно сто десять!
— Вы их получите. — Она потерла шею, где чувствовала боль от напряжения. — Только дайте мне минутку отдохнуть, хорошо?
— Хоть пять! — раздраженно крикнул он, так что танцоры смущенно поежились и только потом разошлись.
Мадди ушла за левую кулису и села там на ящик.
— У тебя что, неприятности? — спросила Ванда, присев рядом и оглядываясь, не слышит ли кто-нибудь.
— Я в бешенстве, что сорвала сцену.
— Ты знаешь, я не люблю лезть в чужие дела, но…
— У тебя вечно наготове это но.
— Ты уже почти неделю работаешь спустя рукава. Тебе нужно подтянуться.
Мадди не стала этого отрицать и грустно подперла голову рукой.
— Скажи, почему мужчины такие ослы?
— По той же причине, по какой небо — синее. Просто они такими созданы.
В другой раз Мадди рассмеялась бы, но сейчас только мрачно кивнула.
— По-моему, без них лучше.
— Намного лучше и спокойнее, — согласилась Ванда. — Правда, без них не так интересно жить. Это ты из-за своего парня переживаешь?
— Никакой он не мой, — вздохнула Мадди. — Но я все равно переживаю из-за него. Как бы ты поступила, если бы он целовал тебя так, будто не в силах от тебя оторваться, а потом вдруг оттолкнул в сторону, словно тебя и не было?
Ванда сильно растерла подъем стопы, затем подняла ногу, чтобы расслабить мускулы.
— Ну, я думаю, просто забыла бы про него. Или снова заманила, пока он не окажется на крючке.
— Я не собираюсь его ловить, — пробормотала Мадди.
— Зато, вижу, сама ты уже попалась. — Ванда растягивала другую ногу. — Заглотнула крючок и болтаешься на нем.
— Да уж… — Жизнерадостная по характеру Мадди тяжело переносила свое уныние. — Беда в том, что он это понял, только моя любовь ему не нужна.
— Может, лучше сначала разобраться, что тебе нужно.
— Да, но для этого нужно знать, в чем тут дело.
— Ты про него?
— Ну а про кого же? — грустно улыбнулась Мадди.
— Тогда бери пример со своей Мэри, — посоветовала Ванда и стала делать приседания. — Поступай так, как для тебя лучше.
Это казалось так легко и просто. Мадди хорошо знала, что это значит — поступать так, как лучше для тебя самой.
— Ванда, ты знаешь, в чем проблема тех, кто, как мы, всю жизнь занимается танцами?
Та уверенно отрезала:
— С ходу могу назвать хоть сотню, но сперва послушаю тебя.
— Дело в том, что нам некогда научиться, как вести себя с мужчиной. Когда другие девушки потихоньку выскальзывают из дома и едут кататься на машине со своими дружками, мы уже спим, потому что с утра пораньше нам нужно вскакивать и бежать на занятия. И вот я понятия не имею, как к нему подойти.
— А просто возьми и подойди.
— Как это?
— А вот так. Не бойся, сама иди к нему, не давай ему покоя, и он сдастся.
Мадди засмеялась и потерла подбородок.
— Думаешь, он не устоит?
— Никогда не узнаешь, если не попытаешься.
— Ты права. — Она встала с ящика и кивнула: — Абсолютно права. Идем. Ну, теперь я готова выдать Дону его сто десять процентов.
Они повторили диалог, но на этот раз Мадди вложила в него все свои переживания и страсть. Аккомпаниатор заиграл ее мелодию, и она с блеском исполнила свою арию. По сценарию между ней и Вандой следовала перепалка и драка. И она имитировала женскую ссору с таким задором и страстью, что все участники репетиции устремили на нее восхищенный взор, еще больше заряжая ее энергией.
Затем начался номер с кордебалетом, и Мадди продолжала танцевать с партнерами, так легко и стремительно летая и кружась по сцене, что никто не замечал ее затрудненного дыхания. Под конец она вихрем вылетела в центр сцены, торжествующе простерла руки вверх и в стороны, как учил ее отец, и замерла в этой позе, пока не стихла последняя нота музыки.
